Пахли, как пахнут бархатцы.
Наподобие пакетиков с марихуаной в комнате для хранения вещественных доказательств. В этой комнате, набитой пистолетами и ножами. Пакетики с марихуаной и кокаином, которые всегда весили чуточку меньше, чем должны были весить. Комната для хранения вещественных доказательств: все детективы, которые брали кукол, потом всегда заходили туда. Держа куклу-девочку под мышкой, они копались в пакетиках с вещественными доказательствами. Прятали что-то в карман.
Кора принесла начальнице счета на крупные суммы, которые детективы передавали ей для последующей компенсации. Один счет — за номер в отеле, в ту самую ночь, когда детектив брал девочку на ночь домой, потому что она была ему нужна для завтрашнего допроса уже рано утром. Он снял номер в отеле, чтобы вести наблюдение, сказал детектив. Другой детектив, на следующую ночь: снова девочка, номер в отеле, ужин, заказанный в номер. Фильм «для взрослых» по платному кабельному каналу. Опять же, как говорил детектив, чтобы вести наблюдение.
Директор Седлак просто смотрела на Кору. А Кора стояла, склонившись над деревянным столом, и дрожала так сильно, что счета шелестели у нее в кулаке.
Начальница просто смотрела, а потом сказала:
— И что вы хотите сказать? Это же очевидно, сказала Кора.
И начальница расхохоталась. Сидя за своим деревянным столом, она долго смеялась. Она сказала:
— Считайте, что это такая месть, зуб за зуб.
— Все эти женщины, — говорит директор Седлак, — которые возмущаются и протестуют против журнала «Hustler», мол, порно превращает женщину в вещь… — Она говорит: — А искусственный член, это, по-вашему, что? Или донорская сперма из какой-нибудь клиники?
Есть мужчины, которым нужны лишь картинки с голыми женщинами. Но есть и женщины, которым нужен лишь член мужика. Или его сперма. Или его деньги.
У обоих полов — одинаковые проблемы с доверительными, по-настоящему близкими отношениями.
— И нечего так суетиться из-за каких-то резиновых кукол, -
сказала Коре директор Седлак. — Если вам завидно, купите себе
хороший вибратор.
Люди так делают, да…
Никто не предвидел, к чему все идет.
В тот же день Кора купила тюбик суперклея.
И в следующий раз, когда она передавала кукол с рук на руки,
она выдавила немного клея девочке во влагалище. И еще в рот. Обеим куклам. Чтобы склеить им губы, чтобы их языки приклеились к небу. Потом она запечатала им клеем попки. Чтобы их спасти.
А на следующий день кто-то из детективов спросил, не найдется ли у Коры лишнего лезвия? Ножа для бумаги? Перочинного ножика?
Она спросила: а зачем нужен нож?
И ей сказали:
— Ладно. Не надо. Наверняка что-то найдется в вещдоках.
А еще через день, девочку с мальчиком вернули «вскрытыми». Они были по-прежнему мягкие, но все изрезанные. Все в шрамах. Вскрытые. Распечатанные. Они по-прежнему пахли клеем, но все больше и больше — той самой слизью, что сочилась из Бетти у Коры дома, пачкая Коре диван.
Эти пятна: Корин кот обнюхивает их часами. Не облизывает, а просто нюхает. Как суперклей. Как кокаин из комнаты для хранения вещественных доказательств.
И вот тогда Кора и покупает бритвенные лезвия. Два лезвия. Три лезвия. Пять лезвий.
В следующий раз, когда девочка возвращается к Коре, Кора относит ее в туалет и усаживает на раковину. Стирает румяна со щек салфеткой. Моет и расчесывает свалявшиеся белокурые локоны. Следующий на очереди детектив уже стучится в запертую дверь уборной, а Кора все шепчет кукле:
— Мне так жаль, мне так жаль, мне так жаль… — Она говорит кукле: — Все будет хорошо. — И сует лезвие поглубже в мягкое силиконовое влагалище. В дыру, которую кто-то расковырял ножом. Запрокинув девочке голову. Кора пихает еще одно лезвие ей в горло. Третье лезвие Кора засовывает ей в попку, тоже вскрытую ножом.
Когда возвращают мальчика — просто бросают его вниз лицом ей на кресло, — Кора уносит его в туалет вместе с двумя оставшимися лезвиями.
Зуб за зуб.
На следующий день детектив входит, таща девочку за волосы. Бросает ее на пол у стола Коры, вынимает ручку, блокнот и спрашивает:
— Кто ее брал вчера?
И Кора поднимает девочку с пола, разглаживает ей волосы и называет имя. Имя, выбранное наугад. Кто-то из детективов.
Прищурившись и тряся головой, сжимая в руках ручку с блокнотом, детектив говорит:
— Вот шукин-сыш! — И видно, что две половинки его языка стянуты черной ниткой.
Детектив, вернувший мальчика, заметно хромает.
Все пять лезвий исчезли.
После этого Кора решает, что надо переговорить с одним человеком из окружной больницы.
Никто не знает, как ей удалось раздобыть образцы из лаборатории.
После этого все мужчины-сотрудники управления постоянно пощипывают себе яйца сквозь брюки. Поднимают локти на манер обезьян, чтобы почесаться под мышкой. Но это не могут быть мандавошки. Ведь они уже сколько ни с кем не спали.
Примерно в это же время жена кого-то из детективов совершенно обалдевает, обнаружив крошечные кровоточащие точки, какие бывают, когда подцепляешь лобковую вошь. Россыпь красных перчинок на белых трусиках или на белой футболке, в тех местах, где одежда соприкасается с волосами на теле. Пятнышки крови. Может, жена находит их на трусах мужа. Может быть, на своих собственных трусиках. Они — приличные люди, выпускники колледжей, жители престижных предместий, покупатели в крупных универмагах, которые знают о мандавошках лишь понаслышке. Но теперь ей понятно, откуда взялась эта чесотка.
Жена вне себя от ярости.
И ни одна жена даже не подозревает, что это — такое же заражение, какое бывает от сиденья унитаза, только оно происходит от резиновой куклы. Муж, конечно, придумывает оправдательную историю, и ему, разумеется, верят. Но это все, что Кора сумела добыть в больнице. Спирохеты не живут на силиконе. Гепатит передается только через порезы и ранки на коже. Через кровь. Через слюну. Да, куклы — как настоящие, но они все-таки не настоящие.
Жены верят, но рассуждают примерно так: если сегодня ему все сойдет с рук, завтра он принесет домой герпес. Заразит и ее, и детей. Гонореей. Хламидиями. СПИДом. И они идут к Коре и спрашивают:
— С кем, интересно, мой муж крутит шашни в обеденный перерыв?
Никому из жен не придет в голову обвинять в чем-то Кору. Достаточно лишь посмотреть на нее: на эту прическу, густо политую лаком для волос, на ее жемчужные украшения, на высокие нейлоновые гольфы, на ее брючный костюм. На ее шерстяную кофту, с бумажными салфетками, заткнутыми за рукав. На тарелку с разноцветными карамельками у нее на столе. На доску объявлений у нее над столом, с пришпиленными картинками из комиксов «Домашний цирк».