– Эта няня, – вставил Мейсон, – она пожилая женщина или молодая?
– Той, что дает Роберту пистолет, немного за сорок, – ответила Марта Гейлс. – Она старше второй няни. Я имею в виду, что хотя она вовсе не старая, но старше другой няни и вообще старше большинства женщин, которые подряжаются сидеть вечерами с детьми. Как правило, этим подрабатывают ученицы старших классов. Не представляю, как можно доверять девчонкам маленьких детей. Что они станут делать, если вдруг, не дай бог, случится несчастье?
– А что сможет сделать сорокапятилетняя женщина, если уж на то пошло? – возразил жене Джонатан Гейлс. – Предположим, в дом вломился какой-то мужчина и…
– Простите, но нам некогда, – виновато заговорила Делла Стрит. – Я очень прошу пересказать мистеру Мейсону все, что вы рассказывали до этого мистеру Дрейку.
– Повторите только самые главные моменты, – добавил сыщик. – Вы видели, как ребенок играл с пистолетом?
Миссис Гейлс многозначительно кивнула.
– А вы? – повернулся Дрейк к Джонатану Гейлсу.
– Два или три раза. Когда я первый раз заметил подобное, я обратился к Марте и сказал: «Кажется, ребенок играет с настоящим пистолетом», а Марта ответила: «Не может быть. Должно быть, он деревянный. Теперь делают такие игрушки, что их не отличишь от настоящих вещей, так что ими можно напугать человека до смерти». Тогда я стал внимательно присматриваться к тому, что происходит во дворе Дженнингсов, а потом сказал жене: «Марта, я готов биться об заклад, что это настоящий пистолет». И я оказался прав.
– Вам доводилось держать его в руках? – поинтересовался Мейсон.
– Нет, но это дело тревожило меня, поэтому я достал бинокль. Мы с Мартой, сидя во дворе, иногда наблюдаем за птицами. Для этой цели я купил бинокль с сильными линзами. В него все видно очень четко.
– Итак, ребенок порой играл с настоящим пистолетом, – снова заговорил Дрейк, стараясь поторопить хозяев. – Вы точно уверены, что только одна няня позволяла ему подобное?
Мистер и миссис Гейлс согласно кивнули.
– Теперь перейдем к пятнам крови, – предложил Дрейк.
– Вот этого я не могу понять, – признался Джонатан Гейлс. – Сегодня утром Бартон Дженнингс встал еще до рассвета. Он куда-то уехал. Потом, вернувшись, он достал шланг и начал делать вид, что поливает газон. Но на самом деле он смывал что-то с дорожки, ведущей к дому. Это происходило в половине шестого.
Разумеется, нет ничего дурного в том, чтобы поливать газоны в половине шестого утра. Те люди, что привыкли рано вставать, вероятно, так и делают. Но Дженнингсы всегда долго спят. Если в субботу или воскресенье они никуда не собираются уходить, то их никогда раньше десяти во дворе не увидишь. Мы частенько наблюдали, как Роберт играет в одиночестве, в то время как родители еще не поднялись.
– Не надо думать, что мы специально следили за ними, – вставила Марта Гейлс, – но мы любим наблюдать за птицами, а их особенно много по утрам. Мы с Джонатаном оба «жаворонки». Наш участок отделен от участка Дженнингсов живой изгородью, но сквозь нее прекрасно видно, если на той стороне кто-то ходит. Сквозь листья живой изгороди падает тень, и можно различить каждое движение. А вот тебя, если сидеть неподвижно, заметить довольно трудно.
– Значит, Дженнингс с утра поливал газон? – уточнил Мейсон.
– Он его не просто поливал, а промывал, – ответил Джонатан Гейлс. – Он притворялся, что поливает. На самом деле он шел по газону и направлял струю прямо вниз. И напор был слишком сильным для обычного полива. Его интересовала узкая полоска шириной два или три фута – вся вода уходила только на нее. После того как он полил эту часть газона, он принялся смывать что-то с цемента, несколько раз он подносил шланг прямо к дорожке, приблизительно дюймов на восемнадцать. Он определенно старался что-то смыть.
Я не стал особо задумываться над его действиями, пока не пошел за утренней газетой. Обычно мальчик, разносящий почту, бросает ее прямо нам на крыльцо, но сегодня утром ее там не оказалось, так что я отправился на поиски и нашел ее в канаве. Должно быть, мальчик неудачно бросил ее, и она отлетела в сторону. Так вот, в воде, которой заполнена канава, была кровь.
– Газета у вас? – спросил Дрейк.
Гейлс протянул газету Мейсону.
– Она была свернута в рулон, а сверху перетянута резинкой, – объяснил Джонатан Гейлс, сгибая первую страницу, чтобы показать всем, как именно была сложена газета. – Видите красноватый оттенок?
– Почему вы решили, что это именно кровь? – попытался выяснить Мейсон.
– Сейчас я доберусь и до этого, – ответил Гейлс. – Когда я отправился за газетой, Дженнингс заканчивал поливку. Я сказал ему: «Доброе утро!» – и добавил, кажется, что, скорее всего, погода разгуляется, или еще что-то вроде этого, что обычно говорится соседям при встрече. Услышав мой голос, он едва не подпрыгнул и, уж во всяком случае, страшно удивился, увидев меня. «Что вы тут выискиваете?» – спросил он довольно невежливо. Я ответил, что ищу газету, потому что ее не оказалось на крыльце. Возможно, когда мальчик ее бросал, она отлетела в канаву. Тут я как раз взглянул в канаву и воскликнул: «Так оно и есть! Вот она валяется».
Я поднял газету, а Дженнингс сказал: «Надеюсь, я ее не намочил? Я поливал газон». Газета была насквозь мокрой, но я тем не менее ответил: «Не беспокойтесь, она практически сухая. Вот лишь один уголок вымок. А вы сегодня рано встали».
Он объяснил, что отвозил Роберта с собакой куда-то, где они встречались с другими мальчиками, чтобы отправиться в поход, но я заметил, что он неотрывно смотрит на газету, которую я держал в руках. Что-то в выражении его лица заставило меня тоже опустить голову, и тут я увидел это красноватое пятно. Я ничего не сказал Дженнингсу, вернулся домой, высушил газету, потом с Мартой выпили кофе. Каждое утро мы с Мартой первым делом выпиваем по чашечке кофе и читаем газеты. Завтракаем обычно через час, а то и через два. Сидим во дворе, наблюдаем за птицами, иногда выносим кофе на улицу…
– Итак, на газете оказалось кровавое пятно, – попытался поторопить хозяев Дрейк.
– Совершенно верно, – кивнул Джонатан Гейлс. – Я принялся думать, что могло так окрасить бумагу. Примерно в десять или одиннадцать часов мы с Мартой обратили внимание, что в доме Дженнингсов началась неожиданная суета: то и дело приезжали и уезжали какие-то люди. Ну и, конечно, меня интересовало, чтó он пытался смыть с дорожки и газона. Понимаете, едва он увидел меня, он сразу отключил шланг. Вел себя словно ребенок, которого застали за каким-то запрещенным ему занятием. Я снова вышел из дома, чтобы взглянуть на канаву. Рядом с тротуаром, как раз в том месте, где утром валялась газета, я увидел красное кровавое пятно. Я уверен, что это кровь. К тому же чуть дальше на тротуаре я заметил еще два маленьких пятнышка. У меня создалось впечатление, что кто-то, истекая кровью, вышел из дома, прошел по газону, вместо того чтобы идти по дорожке, на какое-то время остановился у канавы, например, чтобы открыть дверцу машины, затем сел в эту машину и уехал. Возможно, вы думаете, что я… слишком любопытен и сую нос не в свое дело, но, понимаете, меня очень беспокоит эта кровь. Я сказал Марте: «Предположим, мальчуган опять играл с пистолетом. Пусть обычно родители вынимают из него патроны, когда дают его ребенку, но один раз они могли забыть сделать это или вынуть не все патроны. Один патрон остался в магазине, и мальчик кого-то застрелил».