— Какой мерзкий тип, — пробубнил себе под нос Константин. — К тому же, он похож на Кроликонне. Лаура, поосторожней с ним!
Гусыня неожиданному визитеру тоже не обрадовалась.
— Ах, кто вы? Так внезапно появились, напугали…
— Простите, не нарочно, — ответил заяц елейным тоном. — Я добрый дух лесов.
— Так это вы! — обрадовалась Лаура. — Про вас, про вас мне говорил любимый!
— Да, это я. Избранник ваш был так вчера любезен, что мне поведал все о ваших затрудненьях. Не мог же я остаться безучастным, ведь я никто иной как добрый дух лесов!
— Что делать, друг мой, как нам поступить?!
— Поможет вам лишь Озеро Страстей. Тот, кто из него испьет, имеет право загадать желанье. И озеро желанье то исполнит в сей же час!
— О где, о где же этот водоем?! Скажи, и я, немедля ни секунды, к нему отправлюсь!
— В подземном мире.
— Где?! — Лаура с ужасом отпрянула.
— В подземном мире, в царстве тени, — с хитрой гримасой пояснил заяц. — Но если страх сильней любви, то можно просто отказаться.
— А… а что любимый мой? Что сам он не пошел?
— Он не дойдет. Я чую это, не дойдет…
— А я?
— А вы дойдете. В вас есть талант, он скрыт внутри — от всех, от вас самой, но от меня не скрыт. Ведь я никто иной как добрый дух лесов!
— Я… Я согласна…
— Превосходно! — воскликнул заяц. — Возьмите, это карта, она укажет путь.
— Ужель это оно?! — жарко зашептал Улисс. — Неужто это знак?!
— Знак? О чем ты, друг мой милый? — спросила Берта.
— И я хотел бы это знать! — добавил Константин.
— Карта! Карта — это знак! Ключ к нашей тайне, ключ к успеху! Нам надо раздобыть ее во что бы то ни стало!
— Но как? — полюбопытствовала Берта.
— Через кого-нибудь из труппы. Через Изольду, например.
— Вот это приключение! Конечно, карта — это знак, как я сама не догадалась! — обрадовалась Берта.
— Что ж, все понятно. Неясно лишь одно, — промолвил Константин.
— Что, друг мой? Поведай, я отвечу!
— Неясно мне, какого черта мы так странно говорим!
— Ой, — сказала Берта. — И правда…
— Это из-за спектакля, — ответил Улисс. — На нас так искусство действует.
— Кошмар какой! — воскликнул Константин. — Да это, оказывается, заразно!
Тут на них со всех сторон зашикали и друзьям пришлось прекратить обсуждение. Между тем Лаура удалилась, оставив зайца одного. Тот подошел к краю сцены и негромко произнес:
— Я добрый дух лесов… — он захихикал, а потом резко и зло рассмеялся. — Я — добрый дух лесов?! Я?! Ну да, пускай же так меня зовут. Но пусть пока никто не знает, кто на самом деле я.
Он сорвал с головы колпак, бросил его в зал и крикнул:
— Я демон из страны теней! Подземный мир — мой дом, а зло — мое призванье! О, глупая, прекрасная Лаура! Проделаешь такой далекий путь, чтобы испить из Озера Страстей. Но чтобы ты ни пожелала, свершится лишь одно: ты станешь навсегда моей! Сама! Сама! — заяц демонически захохотал. — О, сколько раз проделывал я эту штуку! Там, там внизу их сотни — глупых самок и девиц, пришедших воплотить свои желанья, а воплотивших лишь мои! Я — демон зла, властитель царства тени! Я — рок, я — фатум, я — судьба!
Константина бил озноб. Он повернулся к Улиссу и дрожащим голосом произнес:
— Шеф… А может, нам лучше соскочить, а? Еще ведь не поздно. Ты только посмотри, как выглядит эта самая судьба! Это же демон зла, властитель царства тени! К тому же он как две капли воды похож на Кроликонне!
— Константин, это же всего лишь спектакль. А заяц — не более, чем персонификация рока.
— Не более?! Ну, конечно! Подумаешь, это же так, мелочь! Всего-навсего!
— Ты слишком серьезно все воспринимаешь, — назидательно сказал Улисс. — Так нельзя. Надо сохранять способность различать грань между реальностью и вымыслом.
— Фатум с мордой Кроликонне, — простонал кот. — А ты мне талдычишь что-то про вымысел.
— Константин, продолжим потом, ладно? А то нас скоро из театра выставят. Давай лучше посмотрим, что дальше.
А дальше фатум на сцене творил, что хотел, и никто не мог с этим ничего поделать. В результате легкомысленного согласия Лауры отправиться в подземный мир, пришлось умереть ее мужу, любовнику, семье троюродного дяди, армиям двух королевств, их королям с придворными и многим обитателям подземного мира, которые и так были мертвы. Но проступок Лауры был настолько ужасен, а козни «духа лесов» — так коварны, что им пришлось умереть еще раз. Лаура, увидев, что случилось по ее вине, утопилась в Озере Страстей, а «дух лесов», прежде торжествовавший, лопнул от злости.
В конце спектакля на поверхности озера, в том самом месте, где утопилась Лаура, появились две кувшинки. Они плавали в нескольких сантиметрах друг от друга, но никак не могли соприкоснуться. Улисс сказал, что кувшинки символизируют Лауру и ее возлюбленного-шакала. Берта предположила, что Лауру и ее мужа-медведя. Константин заявил, что «духа лесов» и шакала, чем вызвал недоуменные взгляды друзей. Но больше всех отличился Евгений, предложивший смелую версию: кувшинки — это Лаура и некий пингвин, которого в спектакле не было, но чей дух витал над сценой. Он-то и есть подлинный возлюбленный главной героини, но эта истина доступна лишь особо тонким и чувствительным натурам, к которым его ухмыляющиеся друзья никак не относятся.
Успех был грандиозный. Публика стояла, отказываясь уходить, рукоплескала и вопила «Браво!» Самой поразительной оказалась реакция Константина: кот рыдал, даже не пытаясь сдержаться, то и дело крича в ухо Улиссу: «Я очистился! Я чувствую, что очистился! О, как я благороден и великодушен сейчас!»
К сцене устремились зрители с букетами цветов. Берта и Константин тоже рванулись было, но Улисс их удержал:
— Нет, так не годится. Недостаточно просто подарить цветы, надо еще попробовать завести знакомство. Поэтому бегите за кулисы и попробуйте каким-то образом остаться с актерами наедине.
— Я к Тристану! — быстро объявила Берта.
— Нужен мне твой Тристан, — фыркнул Константин. — Разумеется, я возьму на себя Изольду!
— А ты, Евгений? — спросил Улисс.
— Я… нет. Я не пойду. Извините, я лучше вас на улице подожду, — с этими словами пингвин уныло поплелся к выходу.
— М-да… Попал Евгений, — заметил кот. — Прямо как Лаура. Даже хуже, потому что по правде.
— Улисс, а ты кому подаришь букет? — спросила Берта.
— Пока не знаю, — ответил Улисс. — Думаю, мне лучше остаться в зале. Вдруг здесь что-то произойдет, а мы не заметим.