Он засмеялся. Казалось, он радовался от подобных изощренных мучений.
— Подобное развлечение может служить отличной заменой пытки, капитан. Это Озеро Неискренних Кающихся.
— Бог не предусмотрителен, — заметил я. — По крайней мере, так можно подумать.
— Бог есть Бог, — ответил Люцифер. Он пожал плечами. — Для меня предначертано претворять в жизнь его волю и обдумывать варианты наказания каждого, кто отвергнут Небом.
— Вы все время служите ему подобным образом?
— Возможно. — Люцифер придал своему лицу безразличное выражение. — Однако уже некоторое время я спрашиваю себя, должен ли я ему что-то. В конце концов я не обязан искать провинившихся грешников. Но что будет, если я откажусь от наказаний? — В его голосе промелькнуло нечто похожее на сомнение.
— Разве вы не получаете от этого удовлетворения? — поинтересовался я и почувствовал неловкость. — Миллионы душ будут страдать значительно меньше, если вы не проявите к ним должного внимания.
Он покачал головой.
— Мне предписана встреча с Богом, капитан, — его тон стал жестче. — Разве вам это не понятно?
— Так вы и не знаете, доставляет ему это радость или нет?! Он не посылает вам никаких знаков?
— За все время моего пребывания в Аду я не заметил ничего подобного. Кроме того, я давно выяснил, что страдание в человеческом обществе очень почитаемо.
— Но благодаря такой известности у вас должны возникать разные желания.
— А как бы я стал претворять их в жизнь? Моя участь презренна, капитан фон Бек. Души, которые мне достаются, уже провели длительное время в Чистилище. Я делаю с ними то, что мне нравится, но это, как правило, то, чего требует от меня моя собственная справедливость, — его лицо просветлело.
Перед нами открылось несколько ухоженных красивых полян в лесу, расположенных недалеко друг от друга. На полянах росли редко посаженные деревья — идиллическая пасторальная сцена. Сам воздух здесь был теплее и светлее, и нельзя было точно определить, дует ли ветерок, а если и дует, то с какой стороны.
Все напоминало самый разгар весны. На полянах были рассеяны группы перепачканных людей, похожие на маленьких кротов. Их кожа шелушилась и была покрыта струпьями. Они двигались с трудом, переходя с поляны на поляну. Было несомненно одно — эти бедные души вряд ли счастливы.
Я заметил, что все они были на одно лицо. Отличия заключались в основном в мелких особенностях строения тела.
Ожидание страданий так обезобразило каждое лицо, что отличить одного от другого можно было лишь приложив немало усилий. Страдальцы тихо переговаривались между собой, и все они говорили о том, как попали сюда.
Отсюда непрестанно доносились плачущие звуки. Но сочувствия к ним у меня не было.
— Каждый из них живет в собственном мире, — сказал Люцифер.
— И поэтому они кажутся похожими друг на друга? — спросил я.
— Правильно. Сами по себе и в небольшом количестве они одинаковы. Но никто из этих мужчин и женщин не хочет понять этой вещи — чем ближе они подбираются к своей сущности, тем более похожими друг на друга становятся. — На его лице появилось циничное выражение. — Ну, как, это согласуется с тем, что вы ожидали увидеть в Аду, капитан?
— Да, я думаю, вполне.
— На Земле каждый из вас говорит то, что хочет и когда хочет. Из-за собственного высокомерия вы игнорируете предназначенную вам судьбу. Каждый из вас думает, что именно ему уготовано спасение. И у вас, конечно же, для этого есть все основания, и главное из них — ваше материальное существование. Все это может быть возможным только на Земле, среди людей.
Я оглядел лица, не пытаясь отличить одно от другого.
— Что это? Предостережение для меня? — спросил я.
— С чего вы взяли?
Я не ответил, так как был испуган.
— Может быть, решение служить мне уже созрело в вас, капитан? — поинтересовался Люцифер.
— Вряд ли. И если на Земле немногие, но все же свободные мысли и желания могут существовать, то тут для них совсем нет места.
— Вы думаете, на Небе есть для них место? — заинтересовался Люцифер.
— Мне кажется, что Он многое позволяет своим подданным.
— Я не хочу повторять церковные догмы, — сказал Люцифер, — но вполне возможно, что Бог позволяет душам людей только то, чего они уже достигли.
Поляны остались позади.
— Я полагаю, — продолжал Князь Тьмы, — что от человечества нельзя ожидать ничего, кроме недоразумений. Я готов приложить все усилия, чтобы перетянуть вас на свою сторону — предупреждать вас, принуждать, играя при этом на ваших способностях и слабостях. Точно так же, как в той истории в начале моего владычества.
— Вы говорите как всякий, кто видит в человечестве только досаждающих сожителей. Я никогда не поверю, что Ангел, пусть даже Падший, опустился до таких мелочей.
— Гнев я могу выражать только мысленно, так как он, даже в ничтожной степени не должен выходить на поверхность, капитан фон Бек.
— Вы всегда так думаете, Ваше Высочество?
— Я ни в чем не могу быть уверен. Но возможно так оно и есть.
Внезапно я почувствовал сострадание к этому большому существу, которое вынуждают быть покорным собственной судьбе и терпеливо сносить изгнание, и не было никого, кто заменил бы его здесь или хоть как-то подбодрил.
— Я царствую не только в Аду, но и на Земле, капитан, но мне все время хочется вернуться обратно на Небо.
— Но пока, Ваша Светлость…
— Правильно, для этого требуются основания, — продолжал Люцифер. — И часто бывает так, что все, чем меня наделил Бог, по какой-то причине тускнеет. Тогда я убеждаюсь, что люди лучше меня самого и начинаю верить, что не так велик, как меня представляют, и не имею ни содержания, ни предназначения, ни будущего. Вы должны меня понимать, вы видели в жизни многое, капитан.
— Немножко больше, чем большинство людей, — ответил я.
— Все приходит в упадок, верно? Все. Дух угасает так же, как плоть и сознание. — Люцифер казалось убеждал самого себя. — Я уверен в этом.
Его голос звучал глухо. Я все еще испытывал по отношению к нему сочувствие — гораздо большее, чем к душам, содержавшимся в его владениях.
— Я хочу вернуться обратно в спокойствие и довольство, которые знал в начале, — объяснил Люцифер.
Мы снова очутились на белой поверхности.
— Я пытался доказать вам, что могу создать прекрасный мир — прекрасней, чем создал Бог. Но до сих пор я что-то делал неправильно, но что — не знаю. И я уверен, что способен лишь содержать в заточении человеческие души, но это противоречит моей сущности. Я хочу снова все вернуть на свои места…
— И вы представляете, как это можно сделать? — тихо спросил я.