- Клостергейм.-Шотландец мой посуровел.-Скажите-ка мне, любезный, вы что-то сделали с компасом? Если так, то вы поступили весьма необдуманно, проявив просто дьявольский идиотизм, ибо от этого может зависеть, выживем мы или нет!
- Ничего я не делал, Сент-Одран.
Кроваво-алые облака обступили воздушный корабль со всех сторон и неслись мимо нас, словно полки отступающей армии. На нас надвигались черные горы. Теперь уже стало ясно, что это именно горы.
Зазубренные вершины, слишком острые для силуэта туч-с каждым мгновением они подступали все ближе и ближе. За ними сияли звезды, но я не сумел распознать созвездий. Может быть, из-за влажности воздуха, искажающей видимость, звезды казались огромными, каждая- размером едва ли не с Луну...
Сент-Одран бросился к крану клапана. Он собирался спустить корабль на землю! Его даже не волновало, с какой скоростью мы опускаемся... лишь бы только опускаться. Но тут второй наш пассажир-молчун в турецком наряде-сбросил свой черный плащ, обнаружив простеганное одеяние, рассчитанное на холодную погоду. В правой руке его вдруг появился большой кавалерийский пистолет; левой отвел он ударник затвора.
Голос его был мне знаком:
- Если кремень ударит о сталь, джентльмены, уже будет неважно, куда я направлю свой выстрел. Соблаговолите оставить клапан в покое, шевалье! Отойдите от крана, сударь!
- Боже!-Сент-Одран узнал нашего таинственного пассажира.-Вы-молодой герцог, верно?
- Прошу прощения,-вмешательство Клостергейма явилось, как всегда, бестактным и неуместным.-Разве я не представил вам герцога Критского?
Но я не слушал его. Я смотрел в эти ясные, язвительные глаза за темною маской-домино-глаза, привыкшие повелевать.
- Это не герцог Критский!-В этом я был абсолютно уверен.
Сент-Одран с Клостергеймом в недоумении уставились на меня, а лицо мрачной фигуры, что угрожала нам пистолетом, озарилось улыбкой.
Теперь я понял, в чем заключался источник всех этих слухов относительно странных пристрастий герцога: наряжаться в женское платье и в таком виде бродить по городу. Я также понял, почему упорные мои поиски герцогини всякий раз заводили меня в тупик-она славно бы растворялась в воздухе, подобно дыму. (А герцог при этом всегда почти был где-то рядом.) Я задохнулся в восторге, близком к экстазу.
- Самозванец?-приподнял бровь Сент-Одран.
Я покачал головой. Все тело мое сотрясалось восхитительной дрожью.
- Добрый вечер, миледи,-проговорил я, низко поклонившись герцогине Критской.
Провалы, успехи и откровения. Описание Миттельмарха. Город в Осенних Звездах.
Настал серый вечер; мы летели среди молчаливых вершин невообразимо громадного горного кряжа. Герцогиня Критская, твердо держа правой рукой пистолет, левой откинула капюшон и сняла маску. Я жадно смотрел на нее, пытаясь узреть на прекрасном лице ее некий знак, некий намек на то, что я ей все-таки не безразличен. - Либусса.-Мы не были с нею любовниками, но именно благодаря ей оказался я в этой странной стране, не обозначенной ни на одной из карт, стране, наделенной телесною твердостью и в то же время проникнутой духом.-Либусса. Больше уже не смеясь, она признала меня быстрым движением сосредоточенных глаз. - Мадам,-пылая гневом, пробормотал Сент-Одран,-нет никакой нужды в этой мелодраматической позе! Либусса осторожно опустила свой пистолет с боевого взвода и положила его на пол у своих ног.
- Теперь уже нет, я согласна. Ибо вы выполнили свою часть сделки. -Она вдруг потянулась и сладко зевнула, словно бы только пробудилась от сна.-Мы вели с вами переговоры через Ойхенгейма, и это я вас снабдила столь необходимым вам газом!
Сент-Одран был сражен, едва ли не оскорблен. С неодобрением и испугом смотрел он на громоздящиеся вокруг нас вершины гор, а потом его плотно сжатые губы слегка приоткрылись. Лицо его выражало теперь несказанное изумление. Взгляд его впился в западный горизонт. Проследив за направлением его взгляда, я разглядел полосу розоватого свечения по ту сторону самых дальних утесов. Полоса эта с каждым мгновением становилась все шире. Клостергейм и моя герцогиня не выразили, однако, ни малейшего удивления. Солнце село каких-нибудь полчаса назад... и вот оно восходило снова! Я бросил затравленный взгляд на компас и тут же вспомнил, что стрелка показывает вообще в противоположную сторону от той, куда должна бы показывать. Обстоятельство это, понятно, вовсе меня не утешило. Я повернулся к востоку. Розовое сияние стало уже золотистым и бледно желтым. Мне не требовалось больше уже никаких доказательств того, что мы действительно очутились в волшебном царстве, существование которого я недавно еще отвергал с таким пылом. Снедаемый любопытством, я вновь обозрел устрашающие эти скалы. Далеко внизу серебрились узкие ленты рек; среди черного камня утесов то и дело возникали зеленые пятна-долины. Интересно, там жили обычные люди, или край этот был населен только злобными троллями и прочею всякою нечистью. Если раньше я ничему подобному не верил, то теперь я готов был поверить во что угодно!
Однако солнце, поднявшееся из-за гор-ослепительно бронзовый диск, нависающий над вершинами-оказалось знакомым, привычным светилом. Солнцем нашего мира. Нам навстречу не вылетели никакие драконы и гиппокрифы, только ласточки парили под нами в воздушных потоках. Утро в неведомом этом мире выдалось на удивление теплым; стало едва ли не жарко, и вскоре мы все поснимали верхние наши плащи. Сент-Одран замкнулся в себе. Он явно никак не мог примириться с тем, что Либусса противостояла ему, пригрозив пистолетом; и в то же время само приключение, как вполне очевидно, его взволновало. Клостергейм же, небрежно облокотившись о край гондолы, делал какие-то прозаические замечания относительно знакомых ему наземных ориентиров, над которыми мы пролетали. Замечания свои адресовал он герцогине, но та, похоже, уделяла речам его мало внимания.
Перекрестные токи воздуха бросали корабль наш то туда, то сюда,-словно бы нас направляла рука Талоса,-и вот мы плывем уже над зеленою чашей долин, над лугами, не покрытыми снегом, над полянами ярких цветов позднего лета. Здешние времена годы тоже были как отражение нашей реальности. Там, в своем мире, мы могли бы сейчас пролетать над Швейцарией или Карпатами. Нагреваемый солнцем воздух был свеж и сладок. Он словно бы располагал к вялой неге-целебный бальзам, обволакивающий мою душу, в течение многих недель осаждаемую только страхами и тревогами. Уныние мое словно рукой сняло. Под нами проплывала земля, крошечные домики, маленькие поселения, города, опоясанные крепкими стенами. Древняя архитектура их казалась приятно знакомой и напоминала мне старую германскую готику за тем исключением, что ядра вражеских пушек, как очевидно, ни разу еще не потревожили этих замков и башенок, устремленных ввысь, этих спокойных виадуков и рифленых крепостных стен, этих аркад из резного гранита и известняка, выстроенных на вершинах холмов, что возвышались над тихими реками, чьи крутые берега, густо заросшие лесом, услаждали взор всеми оттенками зелени.