Никто даже не пытался спастись.
Тэбби рассказывает:
– Когда отец попросил меня убежать с ним, я сказала бабуле, – говорит. – Я спасла нас. Я спасла будущее всего острова.
Разглядывая океан в окно машины, не глядя на мать, Тэбби заявляет:
– Так что если ты кому-нибудь расскажешь, – говорит. – Я попаду в тюрьму.
Говорит:
– Я очень горжусь тем, что сделала, мать.
Она смотрит на океан, прослеживая глазами изгиб береговой линии, назад, к поселку и черной глыбе разрушенной гостиницы. Где люди сгорели заживо, пригвожденные к месту синдромом Стендаля. Полотном Мисти.
Мисти теребит коленку дочери и говорит:
– Прошу тебя, Тэбби.
А Тэбби, не поднимая взгляд, тянется, открывая дверцу машины, и выходит.
– Тэбита, мать, – отзывается. – Отныне, пожалуйста, называй меня полным именем.
Когда погибаешь в огне, сокращаются мышцы. Руки подтягиваются, сжимая ладони в кулаки; кулаки тянутся к подбородку. Сгибаются колени. Это все делает жара. Называется – «поза боксера», потому что похоже на мертвого кулачного бойца.
Люди, погибшие в огне; люди в устойчивом растительном состоянии – все они в итоге оказываются в одной позе. Как и ребенок, ожидающий рождения.
Мисти и Тэбита минуют бронзовую статую Аполлона. Минуют поляну. Минуют растрескавшийся мавзолей, замшелый банк, врытый в холм, – его железные ворота болтаются нараспашку. Внутри темно. Они добираются до края мыса, и Тэбита, – не ее дочь, больше не часть Мисти, кто-то, Мисти даже незнакомый, – чужая Тэбита высыпает обе урны с утеса над водой. Длинное серое облако содержимого, прах и пепел, уносит бриз. Оно тонет в океане.
Просто на заметку: от Океанического Объединения Борьбы за Свободы больше не было слышно ни одного слова, и полиция не проводила арестов.
Доктор Туше объявил, что единственный общественный пляж закрывается из соображений здравоохранения. Паром урезал службу до двух раз в неделю, и только для обитателей острова. Остров Уэйтензи во всех планах и смыслах закрылся для чужака.
Возвращаясь к машине, они минуют мавзолей.
Тэбби… Тэбита останавливается и спрашивает:
– Хочешь теперь заглянуть внутрь?
Железные ворота ржавые и болтаются нараспашку. Внутри темно.
И наша Мисти отвечает:
– Да.
Просто на заметку: погода сегодня спокойна. Спокойна, отстранена и побеждена.
Один, два, три шага во тьму – и видно их. Два скелета. Один лежит на полу, свернувшись на боку. Второй сидит, привалившись к стене. Мох и плесень проросли сквозь их кости. На стенах блестят капельки росы. Эти скелеты – ее скелеты; женщин, которыми побывала Мисти.
Что Мисти поняла – боль, ужас и паника длятся только минуту-другую.
Что Мисти поняла – ей до смерти надоела смерть.
Просто на заметку: твоей жене известно, что ты блефовал, когда писал о том, что пихал все зубные щетки в зад. Ты просто хотел испугом вернуть людей в действительность. Ты просто пытался разбудить их от их собственной личной комы.
Мисти больше не пишет это для тебя Питер, уже нет.
Нигде на острове она не может оставить свой рассказ, чтобы только она сама могла его найти. Она из будущего, через сотню лет. Собственную крошечную временную капсулу. Собственную личную часовую бомбу. Население Уэйтензийского поселка перекопает каждый квадратный дюйм своего прекрасного острова. Они снесут гостиницу в поисках ее секретов. У них будет столетие на раскопки, снос и охоту, пока она вернется. Пока ее вернут. А потом будет уже поздно.
Нас предает все, что мы ни сделаем. Наше искусство. Наши дети.
Но мы здесь. Мы все еще здесь. Что бедной забитой Мисти Марии нужно сделать – так это спрятать свой рассказ на видном месте. Она спрячет его по всему миру.
Она узнала то, что узнает всегда. Платон был прав. Мы все бессмертны. Мы не можем умереть, даже если захотим.
Каждый день своей жизни, каждую минуту своей жизни, – если бы она только могла помнить об этом.
10 сентября,
1445, Береговой проезд,
Текумеш-Лэйк, штат Джорджия, 30613
Чаку Паланику,
а/я «Даблдэй»,
1745, Бродвей,
Нью– Йорк, штат Нью-Йорк, 10019
Дорогой мистер Паланик,
Думаю, Вы наверняка получаете много писем. Я никогда раньше не писала писателю, но мне захотелось дать Вам возможность прочесть приложенную рукопись.
Большую ее часть я написала этим летом. Если она вам понравится, пожалуйста, передайте ее Вашему редактору, Ларсу Линдигкейту. По правде говоря, моя цель – не гонорар. Я просто хочу увидеть ее изданной и прочитанной максимальным числом людей. Может быть, она как-то вызовет озарение у одной лишь особы.
Я надеюсь, что этот рассказ будет читаться поколениями, и сохранится в человеческой памяти. Чтобы его прочло следующее поколение, и следующее. Может быть, чтобы его прочла маленькая девочка столетие спустя, – маленькая девочка, которая закрывает глаза и видит один край – видит так ясно – край искрящихся украшений и розовых садов, который она считает своим спасением.
Где-то, когда-то, эта девочка возьмет в руки мел и возьмется рисовать дом, который никогда не видела. Я надеюсь, что этот рассказ изменит ее жизненный путь. Я надеюсь, что этот рассказ спасет ее -эту маленькую девочку – каким именем ее ни назовут в следующий раз.
Искренне Ваша,
Нора Адамс
Рукопись прилагается