– Сегодня я кое-что получила по почте, – сказала она. – Мне необходимо задать тебе вопрос. Я не знаю, кто это прислал. Но рада, что получила это письмо, потому что мне необходимо знать, кому из моих подопечных требуется повышенное внимание.
– Не понимаю, о чем вы говорите, мисс Корнуоллис.
В ответ она протянула ему ксерокопию вырезки из газеты. Едва взглянув на листок, Ной тут же почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Это была статья из «Балтимор сан»:
«Юноша в критическом состоянии после столкновения с угнанной машиной. Четверо молодых людей задержаны».
«Кто это разнюхал? – подумал он. – И самое главное: зачем им все это?»
– Ты ведь переехал сюда из Балтимора, верно? – уточнила мисс Корнуоллис.
Ной сглотнул.
– Да, мэм, – прошептал он.
– В этой заметке не упоминается никаких имен. Но к ней была приколота записка, в которой мне рекомендовали поговорить с тобой. – Она пристально посмотрела на мальчика. – Речь ведь идет о тебе?
– Кто это прислал?
– Сейчас это не важно.
– Это кто-то из репортеров. – Его подбородок гневно вздернулся. – Они ходили за мной по пятам, приставали с вопросами. А теперь пытаются отомстить мне!
– За что?
– За то, что не стал с ними разговаривать.
Она вздохнула.
– Ной, вчера в машинах трех учителей были разбиты стекла. Тебе что-нибудь известно об этом?
– Вы ищете, кого обвинить в этом. Верно?
– Я просто спрашиваю, знаешь ли ты что-нибудь об этих машинах. Ной посмотрел ей в глаза.
– Нет, неизвестно, – сказал он и поднялся. – Теперь я могу идти?
Директриса ему не поверила; он видел это по ее лицу. Но больше ей было нечего сказать. Она кивнула.
– Иди в класс.
Ной вышел из кабинета и, пройдя мимо стола вездесущей секретарши, выскочил в коридор. Вместо того чтобы вернуться на урок музыки, он выбежал на улицу и уселся на ступеньки, дрожа от волнения. Он был без куртки, но не замечал холода, изо всех сил сдерживая подступающие слезы.
«Я больше не могу жить здесь, – думал он. – Я не могу жить нигде. Куда бы я ни переехал, все равно все станет известно. О том, что я натворил». Он подтянул колени к груди и принялся раскачиваться взад-вперед. Ему отчаянно хотелось домой, но идти пешком было слишком далеко, а мама не могла за ним приехать.
Он услышал, как хлопнула дверь спортзала и, обернувшись, увидел светловолосую женщину, которая вышла из здания. Он узнал ее; это была та самая журналистка, Дамарис Хорн. Она пересекла улицу и села в машину. Темно-зеленую.
«Это она во всем виновата».
Он перебежал улицу.
– Эй! – закричал он и яростно забарабанил в дверцу машины. – Оставьте меня в покое, черт возьми!
Она опустила стекло и посмотрела на него с хищным интересом.
– Здравствуй, Ной. Ты хочешь поговорить?
– Я просто хочу, чтобы вы перестали портить мне жизнь!
– И как же я порчу твою жизнь?
– Преследуете меня! Рассказываете всем про Балтимор!
– А при чем здесь Балтимор?
Он уставился на нее, вдруг осознав, что она совершенно не понимает, о чем он говорит. Ной попятился назад.
– Все, проехали.
– Ной, я и не собиралась преследовать тебя.
– Это неправда. Я видел вашу машину. Вчера вы проезжали мимо моего дома. И позавчера тоже.
– Нет, не проезжала.
– Вы следили за мной и моей мамой в городе!
– Хорошо, в тот раз это действительно была я. Ну и что с того? Ты хоть знаешь, сколько сейчас в городе репортеров? Сколько вокруг зеленых автомобилей?
Он отступил еще на несколько шагов назад.
– Просто оставьте меня в покое.
– Почему бы нам не поговорить? Ты бы мог рассказать мне, что на самом деле происходит в школе. Из-за чего все эти драки. Ной! Ной!
Он развернулся и побежал обратно к школе.
Два питбуля свирепо рычали и облаивали машину Клэр, царапая когтями дверцу. Она молча сидела внутри закрытого автомобиля, разглядывая обветшалую ферму. Во дворе скопился столетний хлам. На подпорках из кирпичей стоял автоприцеп, рядом громоздились три разобранные машины, все в разных стадиях ремонта. Кошка испуганно высовывала голову из распахнутой дверцы ржавого сушильного аппарата. Здесь многие отличались бережливостью янки, и такие дворы не были редкостью. Семьи, познавшие нищету, дорожили своим барахлом, как сокровищем.
Она посигналила, потом чуть опустила стекло и крикнула:
– Ау! Кто-нибудь дома?
В окне колыхнулась драная штора, и через некоторое время дверь открылась – на крыльцо вышел светловолосый мужчина лет сорока. Он пересек двор и окинул гостью неприветливым взглядом; собаки залаяли и начали прыгать вокруг него. Все в его облике было каким-то тусклым – лицо, редеющие волосы, жидкие, как будто нарисованные карандашом усы. Тусклые и обидчивые.
– Я доктор Эллиот, – представилась она. – Вы господин Рейд?
– Да.
– Я бы хотела поговорить с вашими сыновьями, если можно. Это касается Скотти Брэкстона.
– А что с ним такое?
– Он в больнице. Надеюсь, ваши сыновья смогут подсказать, что с ним произошло.
– Вы же доктор. Разве вы сами не знаете?
– Я полагаю, у него наркотический психоз, господин Рейд. Похоже, он и Тейлор Дарнелл принимали один и тот же наркотик. Госпожа Дарнелл сказала, что Скотти и Тейлор много времени проводили с вашими сыновьями. Если бы я могла поговорить с ними…
– Они вам не помогут, – сказал Джек Рейд, отходя от машины Клэр.
– Возможно, все они экспериментировали с этим наркотиком.
– Мои мальчики достаточно осторожны. – Он развернулся и пошел к дому, всем своим видом выражая недовольство.
– Я не хочу неприятностей для ваших сыновей, господин Рейд! – крикнула она ему вслед. – Я просто пытаюсь собрать информацию.
На крыльцо вышла женщина. Она бросила обеспокоенный взгляд на Клэр, потом что-то сказала Рейду. В ответ он резко впихнул ее обратно в дом. Собаки оставили Клэр в покое и теперь, предчувствуя назревающий конфликт, топтались у крыльца.
Клэр опустила стекло и высунула голову из окна.
– Если мне нельзя поговорить с вашими сыновьями, мне придется попросить полицию сделать это. Вы предпочитаете говорить с начальником полиции Келли?
Он обернулся к ней, его лицо было искажено злобой. Теперь и женщина осторожно высунула голову из-за двери и тоже уставилась на Клэр.