— Вы еще что-нибудь знаете о мисс Баумейстер? — спросила Джейн.
— Да я все уже рассказала детективу Фросту. Платила вовремя, чеки всегда были хорошие. Мои арендаторы в основном приходят и уходят, не всегда им хочется болтать. Да и что хорошего они могут рассказать? Был у человека дом — и нет дома, поэтому его пожитки перекочевывают сюда. Старье, которое даже с молотка не продашь. Почти всегда такое. — Взмахом руки Дотти показала на изношенную мебель, сложенную вдоль стен. — Барахло, имеющее ценность только для самих хозяев.
Джейн медленно осматривала предметы, которые Бетти Энн Баумейстер считала своим долгом хранить последние одиннадцать лет. Если платить по двести пятьдесят долларов в месяц, то за год набирается три тысячи, а за десятилетие набежало тридцать тысяч — немалые деньги за то, чтобы просто хранить вещи. Всей этой мебели хватило бы, чтобы полностью, пусть и не в едином стиле, обставить домик с четырьмя спальнями. Комоды и книжные шкафы были из покоробленных древесностружечных плит. Пожелтевшие абажуры казались такими ветхими, что тронь — и рассыплются. Бесполезный хлам, с точки зрения Джейн. Но когда Бетти Энн смотрела на эту продавленную кушетку и на то колченогое кресло, что она видела — сокровища или хлам?
А к какой категории она относила мужчину в морозильном ларе?
— Думаете, она его убила? — спросила Дотти Дуган.
Джейн повернулась к управляющей.
— Не знаю, мэм. Мы не знаем даже, кто он. Придется подождать выводов судмедэксперта.
— Если она его не убивала, зачем тогда запихала в морозилку?
— Вы не поверите, на что способны люди. — Джейн закрыла крышку морозильника, чтобы не видеть больше замороженного лица и заиндевелых ресниц. — Может быть, она просто не хотела его терять.
— Наверно, вы, детективы, много чудного видите.
— Больше, чем хотелось бы, — произнесла Джейн со вздохом, при этом из ее рта вырвалось облачко пара.
Ей не хотелось прочесывать это мрачное выстуженное помещение в поисках вещдоков. По крайней мере время не поджимает: нет ни малейших оснований полагать, что какое-либо доказательство или подозреваемая улизнут от правосудия.
Зазвонил ее мобильник.
— Извините, — сказала Джейн, отходя в сторону, чтобы ответить на звонок. — Детектив Риццоли.
— Простите, что побеспокоил вас в такой поздний час, — произнес отец Даниэл Брофи. — Я только что говорил с вашим мужем, и он сказал, что вы работаете на месте происшествия.
Джейн не удивилась, услышав этот голос. Как священнослужителя, приставленного к Бостонскому полицейскому управлению, отца Брофи часто вызывали на место преступления, когда надо было успокоить обезумевших от горя людей.
— У нас тут все в порядке, Даниэл, — сказала Риццоли. — Похоже, здесь нет родственников, которые бы нуждались в душепопечении.
— Вообще-то я звоню насчет Мауры. — Отец Брофи умолк.
Эту тему ему было трудно обсуждать, и понятно, почему. Его роман с Маурой едва ли был тайной для Джейн, и Даниэл понимал, что она эту связь не одобряет, хотя никогда не говорила об этом прямо.
— Ее мобильный не отвечает, — сказал он. — Меня это беспокоит.
— Может, она просто не отвечает на звонки.
«На ваши звонки», — подумала она, но вслух не сказала.
— Я оставил ей несколько голосовых сообщений. Я просто подумал: может, вы недавно связывались с ней?
— Даже не пыталась.
— Я хочу убедиться, что с ней все в порядке.
— Она сейчас на конференции, кажется? Может, просто отключила телефон?
— Значит, вы не знаете, где Маура.
— Кажется, где-то в Вайоминге.
— Да. Я знаю, где она должна быть.
— Вы звонили в гостиницу?
— В том-то и дело. Сегодня утром она расплатилась и уехала.
Джейн обернулась на скрежет: рифленая дверь опять стала подниматься, и под ней, пригнувшись, проскочил судмедэксперт.
— Я сейчас занята, — сказала она Брофи.
— Маура не собиралась уезжать до завтрашнего утра.
— Ну так передумала. У нее могли измениться планы.
— Она мне ничего не сказала. Меня больше всего беспокоит то, что я не могу до нее дозвониться.
Джейн помахала рукой судмедэксперту, который протиснулся между нагромождений мебели и встал у морозильника рядом с Фростом. Ей не терпелось приступить к работе, поэтому она сказала без обиняков:
— Может, Маура не хочет, чтобы до нее дозванивались. Вы не думали, что ей, возможно, захотелось побыть одной?
Даниэл молчал.
Жестоко было задавать такой вопрос, и Риццоли тут же пожалела о сказанном.
— Понимаете, — произнесла она, смягчившись, — у нее был трудный год.
— Я знаю.
— У вас на руках все карты, Даниэл. Все зависит от вашего решения, от вашего выбора.
— Вы думаете, мне от этого легче — знать, что выбор за мной?
Ощутив боль в его голосе, Джейн подумала: зачем люди сами себя наказывают? Почему два разумных и достойных представителя рода человеческого доводят себя до такого унизительного состояния? Много месяцев назад она предвидела, что этим и кончится, что в один прекрасный день, когда гормоны перестанут буйствовать и опадет мишура, опутывающая этот блестящий новый роман, останется лишь горечь сожаления.
— Я просто хочу убедиться, что с ней все в порядке, — сказал Даниэл. — Я бы не побеспокоил вас, если бы не эта тревога.
— Я не слежу за ее перемещениями.
— Но вы можете это сделать — для меня?
— Каким образом?
— Позвоните ей. Может, вы правы и она просто сбрасывает мои звонки. Наш последний разговор не… — Брофи осекся. — Мог бы завершиться на более радостной ноте.
— Вы поссорились?
— Нет, но я ее расстроил. Я знаю это.
— Вот вам и причина, почему она не отвечает на ваши звонки.
— И все же это не в ее характере — быть недоступной.
Тут он был прав. Маура слишком сознательна, чтобы долго находиться вне досягаемости.
— Я ей позвоню, — пообещала Джейн и нажала на кнопку «отбой», радуясь, что ее собственная жизнь такая размеренная. Ни тебе слез, ни драм, ни безумных взлетов и падений. Просто счастливая уверенность, что в данный момент ее муж и дочь дома и ждут ее.
А вот вокруг, как ей казалось, романтический вихрь только и делает, что разрушает чью-то жизнь. Ее отец бросил маму и ушел к другой. У Барри Фроста тоже недавно распалась семья. Все ведут себя не так, как раньше, не так, как надо бы. Набирая номер Мауры, Джейн думала: неужели я единственная, кто еще не сошел с ума?