Старик нахмурился, затем поднял руку и указал на северо-восток.
– Что он сказал? – спросила Вилли.
– Он говорит, что есть место километрах в пяти отсюда. Пещера под холмами. Говорит, что они прятались там в прежние времена, во время войны…
Он поглядел на небо.
– Солнце уже начало садиться, нам нужно трогаться прямо сейчас, иначе реку придется пересекать в темноте.
Но жители уже засуетились, собираясь в дорогу. Сотни лет войн научили их: если хочешь жить – торопись.
Пять минут потребовалось семье Мэйтленда, чтобы собраться. Лан руководила сборами, смотрела, чтобы взяли все необходимое – покрывала, провизию, драгоценный семейный горшок для приготовления пищи. Времени для слез и причитаний не было. И лишь когда был брошен последний взгляд на оставленную хижину, глаза ее заблестели. Деловитым движением руки она смахнула слезы.
Остатки дневного света пробивались сквозь ветви деревьев, когда группа людей, облаченная в тряпье, входила в гущу джунглей.
«Двадцать четыре взрослых человека, одиннадцать детей и трое младенцев, – посчитала Вилли. – И все как один до смерти напуганы».
Они двигались совершенно бесшумно, даже дети. Было что-то нереальное в этой тишине, словно это привидения порхали между деревьев. На берегу реки с быстрым течением они приостановились. В согласии с течением в реке поворачивалось колесо из бамбука, гнало через шлюзы воду на поля.
Река была глубокой, и детей пришлось на руках перетаскивать через нее. Мокрые и перепачканные все они выбрались на другой берег и двинулись дальше, в сторону гор.
Ночь сгустилась. Полная луна освещала процессию, продвигавшуюся через заколдованную страну ветров и теней, и казалось, что завеса тьмы была населена духами-попутчиками. Дети уже выбивались из сил и еле волочили ноги, и все же они шли дальше без всякого давления со стороны – страх погони делал свое дело. Наконец дорогу им преградила высокая скала, светящаяся серебром в лунном свете. Старейшины деревни взялись прикидывать, как им идти дальше. Повела всех за собой пожилая женщина, она уверенно направилась сквозь темноту, вверх по скале по подобию ступеней, которые в итоге лишь уперлись в стену непролазных зарослей. По толпе прошел ропот разочарования. Тогда один из мужчин отодвинул в сторону ветви и поднял вверх зажженную свечу.
Их взору предстала пустота. Он вытянул руку со свечой вперед, и темнота со всей своей необъятностью поглотила жалкий огонек. Они стояли у входа в гигантскую пещеру. Мужчина попытался шагнуть внутрь, но тут же отпрянул назад под шквалом взметнувшихся в воздух и пронесшихся мимо него крыльев. По толпе прошел нервный смех.
«Мыши», – с содроганием подумала Вилли. Мужчина глубоко вздохнул и вошел впещеру. Спустя мгновение он позвал за собой остальных.
Гай подтолкнул Вилли:
– Ну давай, шагай внутрь.
– Другого пути точно нет? – спросила она, помешкав.
– Точнее некуда, – ответил он.
Деревня была мертва. Сианг обыскал все хижины подряд. Он переворачивал кверху лежанки, отпихивал в сторону матрасы в поисках подземных ходов, которые не были редкостью в деревнях. В мирное время такие подкопы служили хранилищами, в дни войны они превращались в укрытия или отходные пути. Все они теперь были пусты.
В ярости Сианг схватил глиняный горшок и разбил его о землю, потом вышел во двор, где в свете луны в полном боевом снаряжении, с замаскированными лицами стояли его люди. Пятнадцать американцев – видавших виды профи – возвышались над ним. Их доставил самолет прямиком из Таиланда, на сборы был выделен всего один час. Как и ожидалось, ПВО Лаоса было похоже на решето, неспособное засечь, а уж тем более сбить единственный самолет, летящий на низкой высоте над чужой территорией. За каких-нибудь четыре часа группа добралась сюда от точки высадки, что возле самой вьетнамской границы. Операция до сих пор шла безупречно.
И вот теперь…
– Похоже, мы припозднились, – раздался голос.
Сианг обернулся, чтобы увидеть произнесшего эти слова, одного из команды великанов.
– У них было всего несколько часов на все про все, – сказал Сианг, – ужин остался нетронутым.
– Значит, они не могли далеко уйти. Уж точно не с детьми и женщинами.
Мужчина повернулся к товарищам:
– А что там с пойманным? Сказал он что-ни-будь?
– Ничего не сказал.
Бойцы вывели на середину и швырнули наземь жертву. Они поймали его в десяти милях отсюда, по дороге на Бан-Дан. Вернее, поймали его собаки.
До чего полезные животные эти гончие, особенно когда речь идет об одном-единственном свидетеле, и упусти его – случится катастрофа.
Против этих собачек несчастный деревенский житель не имел никаких шансов. Теперь он стоял на коленях на земле, а луна серебрила его черные волосы.
– Заставьте его заговорить.
– Пустая трата времени, – крякнув, произнес Сианг, – эти северяне упертые, ничего он не скажет.
Один из бойцов ударил узника ногой, но тот и скрючившись не преминул исторгнуть вереницу выражений по их адресу.
– Что? Что он там говорит? – потребовал перевести солдат.
Сианг поежился, отвечая:
– Он говорит, что все мы будем прокляты, что нам всем конец.
Солдат рассмеялся:
– Суеверная хренабень!
Сианг оглядел темноту вокруг.
– Наверняка они послали еще людей звать на помощь. И к утру…
– К утру мы все закончим и нас здесь уже не будет, – перебил его наемник.
– Если найдем их.
– Это целую-то деревню? Да нет проблем! – Он обернулся и выпалил приказ одному из бойцов: – Собаки-то нам на что?
С десяток свечей мерцало в темноте пещеры. Снаружи свирепствовал ветер, порывы его то и дело вздымали закрывавшее вход покрывало. Среди пляшущих теней слышались бормочущие голоса, напуганная деревня вся пребывала в беспокойном перешептывании. Дети либо собирали камни, либо вязали из виноградых лоз веревки. Женщины строгали из бамбуковых палок оборонительные колья. Спали только младенцы.
Снаружи пещеры мужчины выкапывали старые добрые ловушки, в течение столетий стоявшие на защите их земли. Таков закон успешной войны в джунглях: победить можно не силой и не вооружением, а только молниеносностью, хитростью и отчаянностью. И более всего отчаянностью.
– Барабан заклинило намертво, – пробурчал Гай, глядя сквозь дуло старого пистолета, – от силы один раз пальнет, и все.
– Да всего два заряда и осталось так или иначе, – отозвался Мэйтленд.
– Таким образом, толку от этого ствола никакого, – Гай передал пистолет Мэйтленду, – ну разве что пулю себе в лоб пустить.
Мэйтленд подержал в руке пистолет, что-то прикидывая, затем повернулся к жене и тихо заговорил с ней по-вьетнамски. Лан смотрела на оружие, словно боясь прикоснуться к нему. Затем неохотно взяла пистолет в руки и вышла из пещеры.