Дядюшка Эдмонд жил один. Он настолько опустился, что даже остальные Корнеллы предпочитали держаться от него подальше.
Джерри постучал в дверь, но ему никто не ответил. Тогда он наклонился к щели почтового ящика и громко проговорил:
— Дядюшка Эдмонд, это я, Джерри… Спёртый воздух тугой волной ударил в нос, комом застрял в горле. Согнувшись пополам, Джерри зашёлся в изнурительном кашле.
Вдруг за дверью послышался какой-то звук — не то отдалённые шаркающие шаги, не то испуганный шорох разбегающихся крыс. Затем Джерри уловил частый и неприятный горловой звук.
Дядюшка Эдмонд оказался дома. Его кашель трудно было с чем-нибудь спутать.
Шаркающие шаги приближались. С той стороны залязгали замки, засовы, какие-то цепи. Дверь приоткрылась, и в щель выглянуло измождённое, серое от грязи и старости лицо. На Джерри уставился вопросительный взгляд слезящихся глаз. Дряхлое старческое тело тряслось. В горле что-то забулькало, заскрипело, и дядюшка Эд опять закашлялся.
Джерри с трудом подавил приступ тошноноты и попытался что-то сказать, но у него получилось лишь неопределённое:
— Э… кхе… кхе…
Но дядюшка Эд, похоже, и так все понял и нисколько не удивился. Он давно привык, что все его посетители начинают разговор именно так. Узнав в госте родного племянника, дядюшка Эд насторожился. В его взгляде мелькнула подозрительность, глаза сузились. Он вынул изо рта тощую самокрутку и пробубнил:
— Привет, Джерри! Чего пожаловал?
— Хотел с тобой кое о чем поболтать, дядюшка. Есть одно дельце… Можно неплохо заработать. Войти-то можно?
Малость поразмыслив, дядюшка Эд снял цепочку, впустил племянника и проводил его в комнату. Там вообще невозможно было продохнуть. Повсюду валялись газетные свёртки и пакеты, источавшие ужасное зловоние. Никто не знал, что старик в них держит, и, вполне понятно, даже не пытался узнать.
Джерри испытал непреодолимое желание немедленно ретироваться отсюда или по крайней мере опереться на что-нибудь, но не рискнул ни к чему прикоснуться.
Дядюшка Эдмонд уселся в старое кресло-качалку, стоявшее рядом с постелью. Вдруг Джерри показалось, что тряпьё, которым она была застелена, шевельнулось. Дядюшка Эд поднял старую облезлую трость, размахнулся и ударил по подстилке, а потом объяснил племяннику:
— Клопы… — и, кивнув на кухонный табурет, пригласил его садиться.
Джерри опасливо покосился на табуретку, стоявшую всего на трех ножках, и решил постоять.
Немыслимо грязное окно выходило во двор, заваленный таким хламом, что он представлял собой почти однородную массу — некую разновидность городского навоза.
— Как дела, дядюшка? — спросил Джерри, и заметив, что старик думает о чем-то своём, окликнул его погромче:
— Эй, дядюшка Эд!
Тот очнулся.
— Так себе, дорогой… — Он пожал плечами. — Сам понимаешь… Кому нужен нищий немощный старикан… Лучшее времечко позади… — Дядюшка Эд покачал головой, затрясся всем телом и закашлялся.
Джерри задался про себя вопросом, а был ли дядюшка Эд когда-нибудь кому-то нужен? Всю жизнь он прожил в одиночестве, собирая отбросы, которыми брезговали даже мусорщики.
«Однажды, — подумал Джерри, — эта гора заживёт своей собственной жизнью, затопит двор, захлестнёт убогое жилище, и дребезжаще-булькающая пучина, жадно чавкнув, поглотит своего творца».
Приступ кашля у дядюшки Эдмонда перешёл в какое-то невнятное бормотание.
— Я слыхал, вчера вечером Билл Тиллет продал тебе недурной костюмчик, — заговорил Джерри. — Он ещё у тебя?
Дядюшка Эдмонд перестал кашлять и хитровато посмотрел на племянника.
— Ну, так что ты скажешь? — нетерпеливо спросил Джерри.
— Э-э-э… А сколько ты дашь? — проскрипел дядюшка Эд.
— Фунт, — не раздумывая, предложил Джерри.
Дядюшка Эд вытер обслюнявленный подбородок и, запинаясь, переспросил:
— Фу… кхе-кхе… Фунт, говоришь? Хе.:. Да я сам за него столько отдал…
— Ты не заплатил за него ни пенса, дядюшка. Это я точно знаю.
— Неужели? — удивился дядюшка Эдмонд. — Ну и что? Все равно он стоит больше фунта… Полтора фунта…
— Ладно, — тотчас согласился Джерри. — Но сперва давай посмотрим товар.
— А зачем он тебе? — вдруг забеспокоился дядюшка Эдмонд.
— Да так… Ничего особенного… — неохотно заговорил Джерри. — Меня интересует одна штуковина, которая, возможно, лежит в кармане… Пакет…
Дядюшка Эдмонд закашлялся минуты на две. Джерри терпеливо ждал, когда старик успокоится. Он не сомневался, что тот просто тянет время, тем более что заметил в глазах дядюшки триумфальный блеск.
— Послушай, дядюшка, тебе непременно надо показаться доктору, — сказал он, глядя на старика.
Кашель тотчас прекратился.
— Почему ты не лечишься, дядюшка?
Старик замялся, потом растерянно пробормотал:
— Ты сам знаешь почему, Джерри…
Дядюшка Эдмонд нисколько не сомневался, что стоит ему оказаться хотя бы поблизости от врача или больницы, как его поймают и сделают усыпляющий укол.
— Они могут тебя вылечить, — продолжал Джерри. — Разберутся, что к чему, и избавят тебя от кашля.
Дядюшка Эдмонд задрожал.
— Помолчи, Джерри, — взмолился он.
Но племянник был неумолим.
— У меня здесь машина, — продолжал Джерри. — Я мог бы отвезти тебя в больницу хоть сейчас…
— Замолчи…
— В самом деле. Подумай хорошенько. Дядюшка Эдмонд что-то пробормотал в ответ.
— Что ты сказал? — переспросил Джерри.
— Они меня прикончат, — повторил старик. Он мрачно прошагал к окну, уставился на свою кучу и снова сказал:
— Прикончат… В два счета… В газетах вон сколько пишут… Всех стариков отправляют на тот свет… В газовую камеру; и будь здоров! — Он зябко поёжился. — Угробят и глазом не моргнут.
— Ладно, — нетерпеливо перебил его Джерри. — Так где же этот пакет, а, дядюшка?
Старик уже успокоился. Он сердито кашлянул и спросил:
— Дорогой небось?
— Ценный только для меня и ещё нескольких человек. Для тебя это просто ничего не стоящая бумага. — Джерри вдруг заподозрил неладное. — Ты его раскопал в одежде и вскрыл, верно?
Старик замахал руками.
— Я? Нет! — Он помолчал, потом, словно решившись на что-то, вздохнул и осторожно продолжил:
— Только я вот думаю, что было бы совсем несправедливо продать тебе костюм без того, что оказалось в кармане и что так тебя интересует.
Этого следовало ожидать, старик всегда был себе на уме. Но Джерри уже начал терять терпение.