Понимая, что существование приозов опасно для народа, брадхи и его совет решили распустить отряд, но они забыли о той власти, которую приозы получили над простыми людьми. Когда было объявлено решение о роспуске отрядов, ему никто не подчинился. Старого брадхи сместили, а пьюкан-нара приозов Джевар Бару был избран новым правителем. Смещенный брадхи и его приближенные умерли странной смертью один за другим, их семьи вынуждены были бежать, а править начал новый брадхи - Джевар Бару. Но его правление не делало людей счастливыми. Атмосфера в стране стала нездоровой.
- Как это? - спросил я.
- Приозы возродили в умах мендишаров прежние предрассудки и суеверия. Они объявили себя ясновидящими и возвещали о разного рода "чудесах" и "посланиях" от "высших существ". Они сделали ставку на религию в ее самом худшем, самом примитивном проявлении.
Я хорошо понимал, о чем он говорил: и в нашей земной истории были подобные случаи.
- Сейчас у власти находится клика воинов, которые одновременно являются и священниками. Они выдаивают из народа его богатства, - продолжал Гул Хаджи. - Многие простые люди недовольны. Но Джевар Бару и его "сверхчеловеки" имеют над народом полную власть, и те, кто осмеливается открыто высказывать свое недовольство, оказываются непосредственными участниками варварского ритуала жертвоприношения, - конечно, в виде жертвы: на центральной площади нашей столицы, Мендишарлинга, у избранных для этого ритуала мужчин и женщин вырывают из груди сердце.
Я вздрогнул от отвращения.
- А какова твоя роль в этих событиях? - спросил я его.
- Довольно важная, - ответил он. - Готовится восстание, бунтовщики ожидают сигнала в маленьких деревеньках в горах недалеко от Мендишарлинга. Нужен только человек, который сплотил бы их и повел против приозов.
- И где этот человек?
- Это я, - сказал Гул Хаджи. - Надеюсь, я оправдаю их доверие. Я из рода последнего брадхи, мой отец был убит по приказу Джевара Бару. Моя семья, преследуемая приозами, скиталась по пустыням, пытаясь найти убежище и не находя его. Те, кого не убили приозы, умерли от голода и болезней, и от клыков диких зверей - вот таких, как этот, - и он показал на тушу атаковавшего меня чудовища; она уже начала зажариваться.
- Я остался один, - продолжал Гул Хаджи свой рассказ. - Хотя я тоскую по Мендишарии, я долго не мог даже подумать о том, чтобы вернуться, пока посланцы с родины не разыскали меня довольно далеко отсюда и не сказали, что бунтовщики ищут командира и что я мог бы подойти им как последний из древнего рода брадхи. Я согласился возглавить это восстание и теперь направляюсь в ту деревню, где собирается армия повстанцев.
- Поскольку у меня нет определенной цели, - сказал я, - не позволишь ли ты мне сопровождать тебя?
- Я человек одинокий, и твоя компания была бы очень кстати.
Мы поели, и я рассказал ему свою историю, которую он вовсе не посчитал такой уж невероятной, как я боялся.
- Мы привыкли к тому, что на Вашу происходит много загадочного, - сказал он. - Время от времени до нас доходят вести о чудесах далекого прошлого, о странных изобретениях, о которых мы знаем очень мало. Твоя история необычна, но вполне возможна. Здесь все возможно.
Я еще раз убедился, что марсиане были людьми философского склада, может быть, чуточку фаталистами, как бы мы их назвали, но, несомненно, с твердыми принципами и традициями, которым свято следовали, и это всегда выручало их.
После еды мы отдохнули, и к тому времени, как мы отправились в горы Мендишарии, уже темнело.
Когда лучи восходящего солнца тронули вершины гор на границе Мендишарии, Гулу Хаджи пришлось сдерживать свои шаги.
Мы шли через бирюзовое болото, когда два всадника на огромных, похожих на обезьян дахарах - животных, на которых ездят верхом почти во всех марсианских странах, - появились на вершине ближайшей невысокой горы. Увидев нас, они остановились на миг, а потом поскакали на нас во весь опор.
Разодеты они были пышно, ярко сверкали начищенные доспехи. На тесно прилегающих к голове шлемах раскачивались пестрые перья. Длинные мечи блестели на солнце.
Они собрались нас убить, это было ясно.
Гул Хаджи крикнул всего одно слово, когда бросил мне свою пику и выхватил меч.
И слово это было:
- Приозы!
Всадники с грохотом неслись на нас, и я держал пику наготове. Мой противник замахнулся своим огромным мечом, намереваясь размозжить мне голову.
Ему это сделать не удалось, так как я вовремя выставил пику и отбил меч, но удар приоза был настолько сильным, что пика вылетела у меня из рук и мне пришлось отпрыгнуть с пути врага. Я рванулся, чтобы поднять пику, а он развернул дахару, уверенный в своей легкой победе. Улыбаясь так, что узенькие глаза-щелочки стали совсем не видны, он бросился на меня.
Синий великан уже приготовился пронзить меня насквозь своим мечом. Уверен, что так бы и случилось.
Моя пика была от меня совсем близко, но поднять ее я не успевал. Когда острие клинка уже почти коснулось моей шеи, я отпрянул назад, почувствовав, что был буквально на волоске от гибели, так как меч почти коснулся моего черепа. Я дотянулся до пики и, схватив ее, вскочил на ноги.
Он снова развернул дахару, но я уже знал, что у меня появился шанс, и не упустил его.
Пика попала ему в лицо; он умер сразу же. Когда он падал с седла, пика вошла еще глубже. Меч выпал из его рук и повис на цепи, которой он был прикреплен к металлическому браслету на запястье. Не чувствуя ничьей сильной руки, которая управляла бы ею, дахара взвилась на дыбы. Труп упал на землю.
Оглянувшись, я увидел, что Гул Хаджи был не столь удачлив, как я - а я-то победил только потому, что удача была на моей стороне. Гул Хаджи защищался от дождя ударов, которые обрушил на него противник. Мой друг отбивался, стоя на одном колене.
Я схватил меч убитого мной приоза и побежал на дерущихся с яростным криком. Со стороны это, должно быть, выглядело забавно: невысокий по сравнению со сражающимися великанами, странно одетый - в рубашке, брюках и пиджаке, - вооруженный тяжелым мечом человек бежит на помощь одному из противников!
И тут приоз сделал большую глупость: он развернулся на крик. Мой друг только этого и ждал. Он бросился вперед, выбил у врага его оружие и вонзил свой клинок в его горло.
Гул Хаджи схватил дахару своего противника за поводья, и труп приоза соскользнул на землю, застряв ногой в стременах. Бывший брадхинак освободил его ногу, всем своим видом выражая презрение.
Я понял, какое решение принял мой друг, и повернулся к дахаре убитого мной приоза, которая стояла в стороне и нервно озиралась. Без всадника она имела еще больше человеческих черт, чем когда-либо раньше. Дахары и люди имели общего предка - обезьяну, и если бы кто-нибудь сказал о них, как мы говорим на Земле о собаках или лошадях: "Ну надо же, они совсем как люди!" - то этот человек просто констатировал бы факт. Их интеллект был очень развит, причем у мелких южных дахар сильнее, чем у крупных северных. Я приблизился к большой дахаре с осторожностью, пытаясь уговорить ее, успокоить. Она дернулась, чтобы убежать, но я уже держал ее за поводья. Она лязгнула зубами, как будто собираясь укусить меня, но я знал, что даже самые свирепые дахары никогда не бросаются на людей. Через секунду я уже сидел верхом.