– Да, сэр.
– В какое время?
– Я думаю, это было точно в два сорок четыре.
– Куда вы пошли?
– Я пошел к Джону Каллендеру в номер. То есть я вошел к нему в номер примерно в два сорок четыре.
– Когда вы вышли оттуда?
– Сразу же.
– Почему вы вышли?
– Я открыл дверь и увидел, что он лежит там мертвый на полу. Я быстро вышел оттуда.
– У вас с ним было назначено свидание?
– Да, сэр.
– Когда у вас произошло это свидание?
– Это было не совсем свидание. Он послал за мной, чтобы сообщить, что хочет встретиться.
– В какое время вы должны были прийти к нему?
– В два часа утра.
– Именно в это время вы должны были встретиться с ним?
– Да. Он сказал, что я должен быть у него в два часа, секунда в секунду.
– Но вы опоздали?
– Да, сэр.
– Почему вы опоздали?
– Я задержался, чтобы несколько раз выпить для храбрости. Мне не хотелось встречаться с ним.
– Почему?
– Он пытался шантажировать через меня мою сестру.
– Вы говорите о Лоис Фентон, обвиняемой, присутствующей здесь?
– Да, сэр.
– Она ваша сестра?
– Да, сэр.
– Давайте-ка будем откровенны, – сказал Гамильтон Бергер. – Джон Каллендер оказывал на вас давление?
– Да, оказывал.
– В какой форме он это делал?
Фентон заерзал в своем свидетельском кресле.
– Я работал на него. И подделал его имя на нескольких чеках для того, чтобы покрыть недостачу. Он заполучил эти чеки. И угрожал привлечь меня к суду.
– Что-нибудь еще?
– Когда он попытался травить через меня мою сестру, меня взяло отчаяние. На лошади сестры я отправился на ранчо Джона Каллендера. Я вошел прямо в дом, и мне удалось попасть в комнату, где хранились все его записи. Я смог вскрыть сейф. Когда мимо окна проходил ночной сторож, он увидел свет от моего фонарика. Он направил луч своего фонаря в окно, засек меня у сейфа и позвал на помощь. Я выбежал из дома со стороны веранды, вскочил в седло, и лошадь пошла галопом. Охранник выстрелил.
– Куда попала пуля?
– Она задела лошадь и застряла в седле.
– Вы почувствовали эту пулю? Почувствовали удар от нее?
– Да, сэр. Я почувствовал, как она прожужжала и впилась в седло.
– Вы предприняли какие-либо меры для того, чтобы убедиться, что пуля засела в седле?
– Да, сэр.
– Что именно?
– Меня охватила паника. Я спрыгнул с лошади и хлестнул ее арапником, чтобы она убежала. А сам на перекладных добрался домой.
– Вот теперь вы сказали все, – произнес Бергер елейным голосом. – Вы не пытаетесь приуменьшить свои собственные грехи. Как это ни неприятно, но вы признаете как свидетель, что вы совершили подлог, что вы явились в дом Джона Каллендера и попытались похитить содержимое его сейфа?
– Да, сэр.
– И Каллендер был осведомлен об этом?
– Да, сэр.
– И что он собирался предпринять?
– Он пытался принудить мою сестру возвратиться к нему, угрожая, что в противном случае примет в отношении меня меры.
– И он хотел обсудить все это с вами?
– Он не хотел ничего со мной обсуждать, он хотел обо всем этом сказать мне.
– А когда вы обнаружили, что Джон Каллендер лежит мертвый на полу в своем номере и в груди у него торчит японский кинжал, вы просто решили исчезнуть и выскочили оттуда, чтобы никто вас при этом не заметил. Правильно?
– Да, сэр. Но это только частично так.
– А что здесь не так?
– После того как я стал обо всем этом думать… После… в общем, на следующий день… Я отправился в полицию.
– По своей воле?
– Да, сэр.
– И сделали в полиции письменное заявление?
– Да, сэр.
– Но в это время, – вкрадчиво продолжал Бергер, – вы еще не знали, что ваша сестра вообще в чем-то замешана? Вы не знали, что ее обвиняют в совершении преступления, не так ли?
– Одну минуту, – вступил Мейсон, – этот вопрос откровенно наводящий и непристойный. Он неправомочный, не относящийся к делу и несущественный. Этот вопрос отвечает интересам исключительно обвинения.
– К сведению суда, этот вопрос задан исключительно в интересах свидетеля, – сказал Бергер.
– И как таковой это вопрос, который возможно задать только в процессе перекрестного допроса и задан он может быть только защитой, противостоящей обвинению, – заявил Мейсон.
– Это наводящий вопрос, – сказал судья Донахью, – но я тем не менее отклоняю возражение. Полагаю, что присяжные обязаны быть в курсе всех подробностей дела.
– Нет, в то время я не знал, что моя сестра была замешана, – ответил свидетель.
– И вы сделали в полиции письменное заявление, подтверждающее это?
– Да, сэр.
– Таким образом, вы действительно вынужденный свидетель и даете показания неохотно?
– Свидетель не дает никаких показаний, – вновь вмешался Мейсон, – к сведению суда. Эти показания дает вместо него окружной прокурор. Ваша честь, я протестую против того, что окружной прокурор заставляет вносить в протокол всю эту ерунду, а свидетель при этом вынужден поддакивать.
– Эти вопросы являются откровенно наводящими, – заявил судья Донахью. – В протоколе, я опасаюсь, будет отражено, что окружной прокурор виновен в том, что неоднократно направлял свидетеля. Протест принят. Больше не последует никаких наводящих вопросов.
– Перекрестный допрос, – выдохнул Бергер.
В зале суда поднялась суматоха, и Мейсон встал со своего места. Помощник шерифа поймал взгляд Бергера и подал сигнал.
– К сведению суда, – произнес Бергер, – свидетельница Айрин Килби доставлена в суд. Ее привели сюда по желанию, я бы сказал, требованию Перри Мейсона. А теперь, если мистер Мейсон желает побеседовать со свидетельницей, ему предоставляется полная свобода сделать это. В случае если, как я подозреваю, он только желает использовать ее как средство введения в смятение свидетелей, давших уже показания, то у меня не будет никаких возражений против любых проверок, которые он захочет осуществить. Пройдите сюда, мисс Килби, чтобы присяжные и свидетели могли видеть вас.