— Его телефон, — сказала она.
— Что? — не понял говоривший.
— Его телефон, — повторила девушка чуть громче.
— Попадаются же такие, — довольно громко пробормотал ее собеседник. В голосе слышалось нескрываемое презрение.
— Дайте номер его телефона, — уже по-русски попросила девушка, и мужчина сказал наконец ей номер телефона Стольникова и сразу же повесил трубку.
Ирада набирала номер, не надеясь на удачу. Но почти тут же раздался сонный голос Стольникова:
— Алло, кто говорит?
— Это я, Ирада, — сказала она, как и сегодня рано утром. На этот раз он поверил сразу.
— Ты где?
— Я в больнице.
— В какой?
Она оглянулась. Рядом никого не было.
— Я не знаю, — честно сказала девушка.
— Как ты туда попала? Ты здорова?
— Да. Меня сбила машина.
— Что? — закричал Стольников. — Какая машина? Ты ранена? Как это могло случиться?
— Просто случайно сбила машина, — объяснила Ирада.
— Все-таки в какой больнице ты сейчас находишься?
— Не знаю, сейчас я спрошу, — она положила трубку и попыталась подняться со стула. Но это ей не удалось. К счастью, мимо проходила медсестра, очевидно, с другого этажа.
— Вы не скажете мне номер этой больницы, — попросила Ирада, — и адрес?
— А зачем вам? — удивилась девушка.
— Мой друг хочет знать.
— Интересный у вас друг в два часа ночи, — покачала головой девушка. — Тридцать вторая больница.
— Тридцать вторая больница, — повторила она в трубку.
— Я буду через полчаса, — закричал он, — жди меня и никуда не уходи.
Ирада положила трубку, все еще не веря, что все наконец закончено. Но ей было уже все равно. Она тяжело поднялась со стула и пошла вниз прямо в халате, чтобы встретить его перед входом в больницу.
Стольников приехал ровно через полчаса. Он был весь в бинтах. Врачи с трудом разрешили ему остаться дома. Но он успел одеться, поймать такси и приехать за ней. И когда Ирада его увидела, она впервые громко расплакалась, бросившись ему на грудь. Он молчал, хотя каждое движение отдавалось по всему телу страшной болью. А потом он увез ее к себе домой. По дороге она спросила его:
— Это правда?
И он молча кивнул. Она снова плакала, но на этот раз ощущая над собой удивительную защиту, словно отец был жив и находился где-то рядом.
Стольников привез ее к себе. Ей было тяжело передвигаться, и он уложил ее на диван. И отключил телефон. Девушка постепенно забылась и заснула. А он вернулся в комнату, где она лежала на диване, иногда тревожно вздрагивая во сне, иногда хмурясь, иногда улыбаясь. И долго смотрел на нее. А потом пошел на кухню и долго курил, словно пытаясь понять, как могла семнадцатилетняя девочка выжить в этом страшном городе, выстоять и сохранить силы, чтобы улыбаться и плакать. Она проснулась утром. Он пытался одной рукой сделать ей кофе. Квартира походила на лазарет. Она поднялась с дивана и пошла ему помогать. Но перед этим попросила его дать ей любую одежду, лишь бы не оставаться в больничной. Он нашел забытый спортивный костюм и новую рубашку. Переодевшись, она прошла на кухню, чтобы помочь ему.
Кофе был приготовлен в результате совместных усилий. За все утро они не сказали друг другу и десяти слов. А потом сидели на кухне, и она рассказывала ему про свои приключения. И он слушал о том, как она провела эти три долгих дня в Москве. Она рассказала ему о враче, казавшемся таким неуверенным и нерешительным, и о его семье, вернее, о пасынке со знакомой девушкой. Она рассказала ему о старике ювелире Науме Киршбауме, в доме которого она провела вторую ночь. О мелком жулике Сыроежкине, который привел своего друга, чтобы ограбить квартиру ювелира. О том, как она сбежала из этой квартиры! О студенте, который помог ей. Она рассказала ему даже о художнике, который все-таки тоже помог. Ирада рассказывала, чувствуя, как боль покидает ее. А он сидел и слушал, понимая, как необходимо ей выговориться.
Она продолжала рассказывать, словно опасаясь, что ее перебьют. А потом наступило долгое молчание. И вдруг он, почти сорокалетний мужчина, начал рассказывать ей свою историю. О своей женитьбе. О том, как ему подбросили деньги, устроив провокацию. О том, как его судили по подложному обвинению.
О том, как избивали в тюрьме уголовники. О том, как он отсидел шесть лет в колонии. О том, как стал бандитом. И о том, как ушла его жена. Он рассказывал ей ровным, негромким голосом, словно исповедовался этой семнадцатилетней девочке, чья боль, помноженная на его собственную боль и разделенная снова пополам, казалась уже не такой сильной.
И так продолжалось до полудня, пока в дверь не позвонили. А она даже не испугалась, словно все самое страшное осталось позади. Он вынул пистолет, подошел к двери и спросил:
— Кто там?
— Слава богу, — раздался за дверью голос Цапова. — Я думал, с тобой что-то случилось. Слава открыл дверь.
— Почему у тебя не отвечает телефон? — спросил Цапов. — Я звоню с самого утра.
— Заходи, — устало сказал Стольников. — У меня гостья. Подполковник прошел на кухню и увидел девушку. Ни слова не говоря, он посмотрел на Стольникова, вошедшего следом, потом опять на девушку. И сел на стул.
— Надеюсь, вы мне что-нибудь объясните, — наконец пробормотал подполковник.
— Может, ты выпьешь сначала кофе? — спросил Стольников.
— Иди ты к черту! Слушай, девочка, — обратился к Ираде Цапов, — тебя три дня разыскивает вся московская милиция. Во всех отделениях висят твои фотографии. Тебя ищут все бандиты Москвы. Как же ты выжила, как же ты сумела сюда попасть? Это просто невероятно.
— Я потом тебе все расскажу, — сказал Стольников.
— Надеюсь, — согласился Цапов. — Ты знаешь, что случилось сегодня ночью?
— Конечно, знаю. Убили ее отца.
— Нет. Это случилось вчера. Я спрашиваю тебя о ночном событии. Убили Бориса. Прямо в его квартире. Его охраняли пять человек, и его все равно убили.
А утром взорвали клуб, который принадлежал Жеребякину.
— Есть прием — такой же лом, — пробормотал Стольников.
— Что ты все время бормочешь эту присказку?
— Сначала мы поедем в больницу, — предложил Слава, — сделаем мне перевязку и покажем врачам Ираду. А потом я расскажу тебе свой план.
— Я не понимаю, что ты хочешь сказать. Какой план, Слава? Девушка уже у нас, все в порядке, что тебе еще нужно.