Развлекала меня разговорами только та самая старуха, которая носила мне еду.
– Охоньки, выжить после одного укуса рыжего муравья не каждый может, а тут их видимо-невидимо набежало… А лорд, он сильный, наверное, цель у него есть, раз так за жизнь цепляется. Даже лекарь Ородо говорит, что, возможно, выживет благодетель наш. Молиться нам, деточка, нужно, молиться.
Я молилась, чтобы он сдох, так как представить ту самую цель, из-за которой в ад этот рыжий не желал прогуляться, было не сложно. И вот, глядя на рыжее чудовище, причесанное, одетое и внешне совершенно спокойное, я надеялась, что шенге что-нибудь придумает и спасет меня.
– Катриона! – начал Динар, и ох как мне это не понравилось, лучше бы Утыркой назвал, привычнее все же.
– Динар!
– Катриона!!! – прорычал медноволосый.
– Динар! – Я невольно улыбнулась.
– Катриона!!!
– Да, это я – Катриона. Вы повторили мое имя уже в третий раз… Муравьиный яд влияет на мыслительную деятельность? – изумилась я.
Он зарычал и двинулся ко мне.
Так, скоро день морозного солнцестояния. Великий Белый дух, я не хочу на праздник ни новое платье, ни красоту, ни даже ожерелье из бриллиантов, вот, я не жадная, но мне бы очень сейчас дубинка не помешала, а?
– Я. Тебя. Убью! – заорал Динар.
Великий Белый дух, я передумала. Мне нужен меч, лук со стрелами и… войско, человек так в триста-четыреста. И прямо сейчас.
Урод, не дожидаясь, пока мое желание исполнится, метнулся ко мне, и я оказалась прижатой к постели, а она у меня жесткая. Но спина – это терпимо, а вот сдавленная его руками шея!
– Помогите! – попыталась завопить я. – Убивают!
Совершенно неадекватный мужчина продолжал меня душить и, несмотря на все мое сопротивление, кажется, уверенно лишал меня жизни…
– Тварь!..
– А… чего ты ждал?.. – теряя сознание, прошептала я.
К моему удивлению, меня отпустили.
– Действительно, – проговорил Динар, – чего я мог ждать…
Из моего горла вырывался какой-то свист, но… жить захочешь, не так дышать начнешь.
– Ты меня затащил в Готмир, зная, что отсюда не возвращаются, – попыталась развить я неожиданный успех, – ты убил наместника Хорнасса, ты пытался меня обесчестить! И после всего этого ожидал смирения?
– Вот как? – Динар сел на кресло, забросил ноги на мою кровать, и я едва успела дернуться, избегая тесного общения с подошвами его сапог. – А за что мне пылать к тебе дружескими чувствами, Утырка? Или мне стоит называть тебя оитлонской стервой, как называет тебя большинство правителей?
Динар усмехнулся, с ненавистью смотрел на меня, а я растирала шею.
– Ты курировала судебное разбирательство по вопросу Готмира. Ты подтасовала факты в пользу Оитлона! Ты запугивала и подкупала судей. Это все ты, Утырка! Судья Вейсон перед самым заседанием потерял любимого и единственного сына… мальчика вернули, едва судья принял сторону вашего королевства. Судья Карвени «внезапно» умер… сердце не выдержало, после приватного общения с… наследницей Оитлона!
А вот это было не то, о чем я хотела бы вспоминать!
– У тебя нет доказательств! – с чеканной ненавистью проговорила я, внезапно забыв и о том, где нахожусь, и о том, на чьей стороне сила.
– А зачем мне доказательства? – прорычал Динар. – Они у меня были… И мой брат должен был предоставить их на суде Альянса Прайды, но… Архана пытали несколько дней, столь жестоко, что на его теле лохмотьями висело мясо, затем убили, а бумаги уничтожили… И ты была там, Катриона! Ты вела допрос, ты нашла тайник, ты уничтожила все документы!
Я побледнела…
– О да, – даллариец усмехнулся, – у меня нет доказательств… действительно… Тот глупый паж, который подглядел за сожжением документов, был убит королевским кинжалом! Твоим кинжалом!
– Нет… я не убивала… – перед глазами промелькнуло бледное лицо юноши.
– Не ты, – согласился Динар, – твой отец! А ты… бросила ему свой кинжал!
Все, я злая! И страх, и ненависть к собственному полноватому телу, и разумное чувство самосохранения катились к дьяволу, выпуская ту, которую за глаза называли Дьявольским Отродьем.
– Ждешь оправданий? – Мой мрачный вопрос его удивил. Динар ждал отрицания вины. – Не дождешься! А разве ты, Динар Грахсовен, поступил бы иначе, будь ты на моем месте?
– Нет, я поступил бы так же, – даллариец поднялся, – но это ни в коей мере не уменьшает мою ненависть к тебе, утырка!
– И что же теперь? Казнишь меня? Ты не настолько глуп, Динар! – Я вскочила и подошла к нему, не испытывая неловкости от столь тесного общения. – Ты не посмеешь причинить мне вред, потому что тогда… мой папочка будет очень зол! И Даллария, если она все еще существует, будет названа враждебным государственным элементом, а ты понимаешь, чем это грозит, не так ли?
Динар сделал шаг навстречу, крепко схватил за плечи и, чуть сжав, наклонился к самому моему лицу:
– Убить… ты права, стерва, это было бы слишком… неразумно. Нет, моя радость, твой папочка вначале получит твой… пальчик, вот с очаровательным царским перстнем, потом твое… ушко, ушки у тебя весьма симпатичные, затем твой… глазик…
И тон, которым все это произносилось, не оставлял сомнений в том, что урод исполнит задуманное.
– Чего ты хочешь? – стараясь выглядеть невозмутимо, поинтересовалась я.
– Готмир будет моим в любом случае, – Динар обворожительно улыбнулся, – это лишь вопрос времени… А твои конечности помогут мне потянуть время! А затем, когда добыча столь необходимой Оитлону руды будет в моих руках, весь Альянс Прайды приползет ко мне!
Меня затрясло от страха! Динар… как вечный кошмар возрождался каждый раз, когда я уже надеялась на его поражение. И сколь же продуманным был его план, – мне оставалось лишь скрипеть зубами от ярости. Год, не больше, потребуется этой умной твари, чтобы подчинить весь Готмир. А шантаж вынудит отца не прибегать к помощи Ксархара… а потом будет поздно. Как глупо, что я сунулась в Хорнасс…
– Страшно? – поинтересовался Динар.
– Ты умеешь быть убедительным, – я подошла к окну, печально воззрилась на каменную кладку, – что, ты говорил, отрежешь первым?
– Для начала напишешь отцу письмо, – даллариец направился к двери, – затем дождемся его ответа, а там… видно будет. И, чуть не запамятовал, здесь, – он указал на место наибольшего скопления муравьев в ту сладостную ночь, – все в состоянии боевой готовности.
– Боевые учения ты намерен проводить на мне? – Любезная улыбка на грани оскала.
– Несомненно!
С полным насмешки поклоном меня оставили одну.
Мразь! Я предполагала многое, но… не столь вопиющий шантаж! Даже я не была способна на подобное!.. Или была? Вероятнее всего, я поступила бы так же… И это плохо, ибо свидетельствует о том, что передо мной равный противник! Как все плохо! И нет отца, с которым подобные проблемы решались и обсуждались! И даже если иной раз методы казались мне излишне жестокими, со временем я понимала его действия – они всегда были оправданы государственной необходимостью. Стоит ли удивляться, что я дочь своего отца?