«У нее нет жара». Потом она послюнявила палец, потерла красное пятно, и оно исчезло. Клубничный сок! Глупая мать вознамерилась обмануть нас и сохранить для себя ребенка!
Тут Манан непременно бы расхохотался. Желтое лицо его при этом почти не менялось, только начинали тяжело вздыматься бока.
– Муж поколотил ее за это, потому что боялся гнева жриц.
Скоро мы вернулись в пустыню, но каждый год наши люди приходили в тот дом и смотрели, как растет девочка. Так прошло пять лет, а потом явились Тар и Кессил под охраной храмовых стражников и королевских солдат в красных шлемах. Они увезли с собой девочку, потому что это и в самом деле оказалась Возрожденная Жрица, и место ее было здесь. И кто же эта девочка, а, малышка?
– Я, – ответила бы Арха, всматриваясь вдаль словно в попытке увидеть что-то уже невидимое, только что исчезнувшее.
Однажды она спросила:
– А что делала… что делала мать, когда девочку забирали?
Этого Манан не знал, в тот раз жрицы не взяли его с собой.
А она не помнила. Что хорошего в воспоминаниях? Прошло, все прошло. Она там, где и должна была быть. Из всего многообразия мира она знает только одно место: Гробницы Атуана.
В первый год своего пребывания здесь она спала в большой комнате с другими новичками – девочками от четырех до четырнадцати лет. Уже тогда Манана выделили из десяти Стражников как ее личного телохранителя, а кровать Архи стояла в алькове, чуть отдаленном от большой комнаты с низким потолком, где девочки хихикали и шептались перед сном, а утром, позевывая, заплетали друг другу косы. Когда имя забрали у нее и дали ей взамен другое, Арха переселилась в Малый Дом, в комнату, которая отныне будет принадлежать ей до конца жизни. Весь Малый Дом, жилище Первой Жрицы, стал ее домом и никто не мог войти в него без разрешения. Когда Арха была совсем еще маленькой, ей нравилось слушать, как люди почтительно стучат в дверь, и говорить: «Я разрешаю вам войти». Раздражало ее только то, что две Верховные Жрицы, Тар и Кессил, не считали это правило обязательным для себя и входили без стука.
Летели дни, летели похожие один на другой годы. Девочки – ученицы проводили свое время в классах и мастерских. Они не играли ни в какие игры – для игр не было времени. Они изучали священные песни и священные танцы, историю Империи Каргад, ритуалы и таинства богов, которым были посвящены сами:
Божественного Короля, правящего в Авабате, или Близнецов – Атваха и Вулаха. Из всех них только Арха занималась обрядами Безымянных и обрядам этим учила ее только Тар, Верховная Жрица Богов-Братьев. Эти занятия отрывали ее от других девочек на час-полтора в день, но все остальное время было посвящено работе. Девочки учились прясть овечью шерсть, ткать из нее холсты, сеять и возделывать всяческие растения, готовить повседневную пищу: чечевицу, кукурузные зерна, грубо измолотые для каши и тонко – для выпечки хлеба, лук, капусту, козий сыр, яблоки и мед.
Единственным развлечением была ловля рыбы в мутной зеленоватой реке, протекавшей в полумиле от Места. Как хорошо было взять с собой яблоко или холодную ячменную лепешку и сидеть весь день, глядя на неторопливую зеленоватую воду и постоянно меняющиеся тени, отбрасываемые облаками на склоны гор. Но стоило только завизжать от удовольствия, когда леска натягивается и ты выбрасываешь на берег бьющуюся серебристую рыбку, как тут же раздавалось похожее на змеиное шипение Меббет:
– Тише, дурочка, чего развопилась!
Меббет, жрица из Храма Божественного Короля, была еще молодой темнокожей женщиной, но жестокой и острой, как кремень. Рыбалка была ее страстью. С ней нужно было поддерживать хорошие отношения и ни в коем случае не шуметь, иначе она никогда не возьмет тебя на рыбалку, и ты никогда не попадешь снова на реку, кроме тех случаев, когда начинали пересыхать в жару источники и нужна была вода. Ужасное занятие – прошагать полмили по палящей жаре вниз по реке, наполнить два ведра на коромысле и как можно быстрее вернуться. Первые сто ярдов были еще ничего, но потом ведра начинали тяжелеть, а коромысло – жечь плечи как раскаленный прут. Солнечный свет молотом бьет по пыльной дороге и каждый шаг дается все труднее. Наконец ты добираешься до прохладной тени огорода на дворе за Большим Домом и с плеском выливаешь ведра в огромный бак… Потом нужно повернуться и проделать всю эту процедуру снова. И снова, и снова…
Внутри стен, окружавших Место, – это было единственное Имя, которое оно носило и в котором нуждалось, потому что оно было самым древним и священным местом во всех Четырех странах Каргадской Империи, – жило около двухсот человек и стояло множество зданий: три храма, Большой и Малый дома, жилища евнухов-стражников, а сразу за стеной, прилепившись к ней – солдатские казармы и хижины рабов, склады, овчарни и загоны для коз. Если глядеть на Место издалека, оно походило на небольшой город, стоящий в кольце опаленных солнцем холмов, на которых росли только шалфей, какие-то сорняки, да пустынные колючки. Даже издалека, с Восточных Равнин казалось, что золоченая крыша храма Богов-Братьев подмигивает на фоне гор, словно чешуйки слюды в толще камня.
Сам храм представлял собой побеленный каменный куб без окон, с низкими крыльцом и дверью. Куда более привлекательно выглядел храм Божественного Короля, стоявший немного пониже, с высоким портиком и двумя рядами толстых белых колонн с раскрашенными капителями. Каждая из них была сделана из целого кедрового ствола, которое везли морем с Гур-Ат-Гура, где еще сохранились леса, а потом тащили на себе рабы по иссушенным пустыням Атуана. Только после того, как идущий с востока путешественник разглядит эти два храма, заметит он, почти на вершине Холма Места, рыжевато-красный, как сама пустыня, самый старый храм Империи Каргад: огромный приземистый Тронный Зал со следами многочисленных ремонтов на стенах.
Окружая всю вершину холма, стояла на его склонах массивная, наполовину обвалившаяся во многих местах каменная стена. Внутри нее торчали из земли несколько черных двадцатифутовых каменных столбов, похожих на грозящие небу пальцы. Заметив их, глаз был уже не в силах оторваться от этого зрелища. Они стояли, полные тайны, и никто не знал, в чем смысл их существования. Их было девять, почти все покосились, и только один стоял прямо, а два совсем упали. Они были покрыты серым налетом, поросли мхом и разноцветными лишайниками, кроме одного, обнаженного и черного, тускло поблескивающего под лучами солнца. На ощупь он был совершенно гладким, в то время как на остальных подо мхом можно было нащупать, а иногда и увидеть таинственную резьбу – знаки, символы. Эти девять каменных столбов и были Гробницами Атуана. Говорили, что они стояли здесь с той поры, когда Архипелаг поднялся с морского дна и появился первый человек. Они были старше Божественного Короля, старше Богов-Братьев, старше самого света. Они были гробницами тех, кто правил миром, когда людей еще не было, гробницами Безымянных, и у той, что служила им, тоже не было Имени.
Не часто приходила она сюда, и кроме нее никто не входил в пространство за Тронным Залом, где они стояли на самой вершине камня, окруженные каменной стеной. Дважды в год в дни полнолуния, ближе к весеннему и осеннему равноденствию, перед Троном приносилась жертва, и она входила из низкой задней двери Тронного Зала с чашей, полной дымящейся козлиной крови. Половину ее выливала она к подножию стоящего прямо монумента, половину – на один из упавших, покрытый ржавыми пятнами прошлых жертвоприношений.