Расстояние между отстреливающимися варварами и отрядом барона стремительно сокращалось. Несмотря на потери, оборотни неумолимо накатывались на малочисленного противника. Олимус уже видел жалкое тряпье, едва прикрывавшее серокожие тела, их уродливые лысые головы и мерзкие рожи, а также блестящие и поражающие своим совершенством предметы, которыми они были увешаны, – вожделенное оружие из Кзарна…
Наконец варварам стало ясно, что даже их оружие не сможет остановить конную лавину. Впервые такое количество воинов явилось из Места Пересечения. Это было полной неожиданностью для Неприкасаемого их клана, а тем более – для них.
Они развернули лошадей и попытались уйти от преследования. Но стая оборотней настигла их и поглотила, как набегающая волна поглощает раковины на прибрежном песке. Раздалось еще несколько выстрелов, прежде чем мечи и кинжалы чужеземцев разорвали варваров на части.
Меч Гха-Гулов тоже впервые обагрился варварской кровью. Олимус зарубил им человека, успевшего дважды выстрелить в него на скаку, но так и не попавшего во вражеского вожака…
Медленно, словно нехотя, переходили на рысь разгоряченные кони. Еще долго летела стая, и груженые повозки обоза успели проутюжить кровавое месиво растоптанных тел… Раненых не осталось – кроме тех, что удержались в седлах. Однако теперь к конным воинам добавились волки. Превращенные оборотни сопровождали своих собратьев, готовые сражаться тем оружием, которое у них осталось, – когтями и клыками…
Барон остановил своего коня, когда зеркальные ворота уже исчезли за линией горизонта вместе со стенами монастыря. Быстро перестроившись, стая двинулась дальше, снова выпустив вперед Песчаного Человека.
Тот повел оборотней дальше, в том направлении, где зеленое свечение было чуть более ярким и таким нежным, что это могло бы взволновать чувствительную душу. Но где обитала душа Олимуса? В красных зрачках Йэлти или в сгоревшем доме Стервятника? А может быть, она поселилась в Черном Лебеде или выбрала своим гнездом отрубленную голову Регины?..
Гха-Гул был пуст и неуязвим, как сверхпрочные доспехи. Ни о чем не сожалея, он вел стаю к оправданию своей темной славы.
Спустя несколько часов снова взошла луна привычных размеров, двигавшаяся по небу в привычном направлении. Возобновилась смена дня и ночи. По мере приближения к Кзарну равнина становилась все более холмистой и изрезанной глубокими оврагами, но проводник безошибочно находил дорогу между их извилистых русел. Небо на юге было затянуто неподвижной пеленой туч; когда наступило утро, стая уже не увидела здешнего солнца.
Зеленое сияние сосредоточилось над большим неправильным пятном на краю свинцового безжизненного моря. Пятно увеличивалось в размерах, превращаясь в силуэт огромного города, во много раз большего, чем любой город севера. Его архитектура показалась Олимусу еще более необычной и чуждой, чем архитектура Дарм-Пассарга. Столица Земмура была все-таки городом близкой эпохи, а Кзарн – памятником невообразимой древности, легендой из мира до Катастрофы.
Но для того чтобы достичь его, оборотням еще нужно было преодолеть сопротивление варваров. Первым на их пути оказался клан Пыли, к которому принадлежали и уничтоженные тридцать воинов. Клан владел самыми восточными территориями в окрестностях Кзарна и двумя проходами в город.
Неприкасаемый этого клана получил известие о приближении стаи задолго до того, как увидел ее своими глазами. Даже с учетом женщин и подростков он мог выставить против незнакомого врага не более полутора сотен человек. Однако оружие из Кзарна давало некоторую надежду…
Если бы идея объединения кланов не была глубоко противна Неприкасаемым, им не составило бы труда отразить нападение стаи – общее количество варваров с воинами самого могущественного клана Песка составляло около тысячи. Но любой из них не мог даже представить себя примирившимся с многовековой враждой и сражающимся рядом с кровными врагами против пришельцев с недосягаемого севера. Ненависть, гораздо более сильная, чем страх смерти, и суеверное преклонение перед ясновидением Неприкасаемых делали варваров легкой добычей стаи.
…Неприкасаемый Пыли собирал свои патрули и разведчиков, сосредоточив всех воинов вблизи ближайшего к городу селения. Другое селение опустело в считанные минуты. Обитатели покидали его верхом на лошадях или пешком. Они несли с собой только детей и оружие.
Ветхие хижины, выстроенные из обломков машин и листов ржавого металла, добытых в Кзарне, не выглядели надежным прикрытием, но это было лучше, чем ничего. В крайнем случае, Неприкасаемый рассчитывал отступить на окраины города, где, как он надеялся, враги утратят преимущество в численности и скорости передвижения. Он чувствовал их приближение, интуитивно знал об их архаичном оружии и лавинообразных атаках. На огромном расстоянии он ощущал их общую ауру как темное дурманящее облако, застилавшее мозг…
Хуже всего было то, что Неприкасаемый не понимал мотивы полного уничтожения, которым они угрожали его селению. Его жизнь была слишком сильно связана с Кзарном, чтобы он мог представить себе существование вне этого места и иные цели, кроме вечного стремления удержаться здесь, вблизи древнего животворящего источника.
Однако первая схватка с варварами кое-чему научила и барона Гха-Гула. Приблизившись к селению, он решил рассредоточить стаю и напасть сразу с нескольких сторон, отрезав противнику пути отступления к плотам на берегу и городской окраине, начинавшейся к западу от залива. Все его люди уже видели варварское оружие в действии и теперь стали гораздо осторожнее. Они избегали передвигаться сплошной массой, и стая распалась на небольшие отряды, которые устремились в долины между холмами, окружая селение.
Неприкасаемый Пыли понял, что все его воины уже не успеют отступить. Он отдал приказ уводить в Кзарн самое дорогое – здоровых детей и женщин, способных к деторождению. Калеки и бесплодные остались вместе с мужчинами…
Кольцо окружения сомкнулось вскоре после того, как небольшая группа беглецов затерялась на окраине города. За нею устремились оборотни из числа самых молодых и нетерпеливых. Склонность к авантюрам погубила их – больше этих солдат никто никогда не видел.
Поначалу Олимус думал измотать варваров длительной осадой и попросту уморить их голодом, но затем решил не терять времени. Тем более что приходилось опасаться нападения со стороны других кланов. К исходу дня оборотни пошли на приступ.
В темноте они получили некоторое преимущество. Самым трудным было преодолеть расстояние, на котором варвары расстреливали их, ничем не рискуя. Переход в ближний бой уже уравнивал шансы, хотя местные жители блестяще владели и холодным оружием. Оно было весьма экзотическим, но оборотней уже ничто не могло остановить.
По сигналу Гха-Гула стая напала одновременно с разных сторон и, понеся большие потери, ворвалась в селение. Варвары отстреливались из хижин и наспех сооруженных укреплений. Трудно было что-либо понять в наступившем аду. Во тьме гремели выстрелы и выплевывало искры варварское оружие; оборотни скользили, как тени; выли и визжали волки, терзая врагов клыками; звенели клинки, обагренные кровью, и с хрустом погружались в плоть; метались ошалевшие ужаса лошади; мертвецы и раненые валились в костры; повсюду разносился запах горелого мяса и паленой шерсти… Вспыхнуло несколько деревянных хижин. При этом изменчивом свете солдаты стаи охотились за своей добычей. Несмотря на то, что каждый варвар застрелил не менее двух оборотней, сказалось подавляющее превосходство нападавших в численности. Озверевшие чужеземцы не щадили ни детей, ни сопротивляющихся женщин. Резня казалась бесконечной, но на самом деле схватка длилась не более часа. Когда лихорадочное возбуждение начало спадать, в селении остались в живых не более десятка его обитателей. Среди них Неприкасаемый Пыли, о сохранности которого лично позаботился Олимус, двое детей – трехрукий урод и хвостатый мальчик, а также женщины, отданные солдатам для развлечения.