– Нет! – выдохнул шуремит, который отбросил в сторону шута: он попытался броситься на сектанта с кинжалом. Ему с трудом удалось сделать только один шаг, и то этот шаг напоминал движение человека, по колени увязшего в болоте.
– Тогда представление начинается, – проговорил Галсид и развел руки в стороны.
Дилгусу захотелось слиться с осенними листьями, поглубже закопаться в землю, стать корнями и высохшей травой – такой ужас он испытывал. Все дальнейшее было похоже на кошмарный сон.
Свет, истекавший из глазницы сектанта, казалось, стал осязаемым, как липкая фосфоресцирующая жидкость. Вскоре ею была затоплена вся поляна. Прекрасные белые цветы раскрывали свои лепестки навстречу льющемуся сиянию и плавали вокруг, как сказочные лодки, испуская сводящий с ума запах…
Шар в глазнице Галсида показался подглядывающему шуту Луной, сошедшей с орбиты. Она отделилась от головы «светлого» Мастера, оставив на своем месте черную дыру в черепе, и поплыла к окаменевшим людям. На ее полупрозрачной поверхности плясали темные тени демонов, заключенных внутри прозрачного шара. Свечение стало нестерпимым, но шут был не в силах закрыть глаза.
Дилгуса спасло только то, что он находился сбоку и не попал в конус прямого влияния лучей. Но даже вне его, горбун оказался подверженным безумным галлюцинациям.
Лес и люди исчезли. Исчез и сам Галсид. Не осталось даже холодного тела земли. Шут больше ничего не ощущал. Он только «видел» что-то ужасное, написанное на ветхом изменчивом полотне своего мозга. Настолько ужасное, что если бы его ногти были подлиннее, он разодрал бы себе горло…
Он оказался в мире без воздуха, где воплотились самые жуткие и безысходные из его кошмаров. Гораздо хуже физических страданий была паутина ужаса, будто сотканная из вырванных «нитей» его подсознания. Кроме того, здесь было невозможным бегство. Дилгус был заточен в темнице собственного «я», вывернутого наизнанку; и пребывал там, пока не кончилось время пытки…
Когда горбун пришел в себя, он увидел спину удаляющегося всадника, державшего в руках еще кое-что, кроме поводьев. Шут отделался несколькими царапинами и синяками, а также жесткой головной болью. На луну, по-прежнему сиявшую над лесом, он просто не мог поднять глаз. Ядовитый дождь изливался на него с небес, и Дилгус съежился, как замерзший щенок.
Однако, оглядев поляну повнимательнее, он понял, что ему крупно повезло. Потому что он увидел останки людей, истерзавших, загрызших, разорвавших друг друга на части. Но на тех лицах, которые еще можно было узнать, застыли блаженные улыбки идиотов…
Белые цветы исчезли. Трупы монахов лежали в густой увядшей траве. Где-то поблизости хрипели перепуганные лошади. Боль в голове была настолько сильной, что к шуту не сразу пришло ощущение потери. Бегство стало бессмысленным; одновременно он освободился от влияния Оракула. Его совесть была отягощена предательством, зато теперь он знал, кто настоящий враг и как ему поступить с Сайром Левиуром.
Пошатываясь, он поднялся и отправился разыскивать свою лошадь. Подозвал ее свистом и кое-как успокоил перепуганную кобылу. Потом взобрался в седло и поехал по направлению к замку.
Теперь Дилгусу было не до песен; он ненавидел и презирал самого себя. Даже сейчас он не был уверен в том, что сумеет исправить свою ошибку. Некоторые вещи бывают непоправимы…
Луна освещала правую сторону его лица, и он ощутил какое-то неприятное покалывание под кожей. Призраки пережитого ужаса зашевелились в мозгу. Шут поспешно накрыл голову плащом и съежился в седле. Одно он знал наверняка: больше никогда он не сможет прогуливаться в ночь полнолуния.
Подъезжая к замку, Дилгус увидел странную картину. Подъемный мост был опущен, решетка поднята и, насколько он мог судить, стража на стенах отсутствовала. Нужно было все хорошенько взвесить, прежде чем въезжать в открытую ловушку.
Либо замок уже был захвачен оборотнями, либо нападение на Скел-Могд все же было отбито. И то, и другое казалось Дилгусу маловероятным. Вокруг не было видно ни одного трупа. И никаких следов осады. Размеренный шум прибоя создавал ощущение покоя и безмятежности. В той стороне, где находилась столица, было тихо.
Дилгус решил не рисковать последним, что у него осталось, то есть собственной шкурой, и, спрятавшись под деревьями, превратился в старого облезлого пса. Пес долго вынюхивал воздух, а потом затрусил к мосту, готовый в любую минуту пуститься наутек. Добравшись до моста, он ощутил острый неприятный запах оборотней. Приготовившись к худшему, Дилгус нырнул под приподнятую решетку.
По-видимому, все, кто сопротивлялся захватчикам, были зачем-то собраны здесь, на темном дворе. Вдоль замшелых стен лежали десятки мертвецов. Смерть уравняла крестьян, солдат, рыцарей и кухарок. Тут же находились несколько лошадиных трупов и мертвая собака с раздробленным черепом.
Кто-то устроил это странное кладбище с какой-то неизвестной целью. Однако Дилгус был уверен, что в замке остались и живые. Он обошел двор и наткнулся на двух местных псов, лежавших с выпавшими языками и тяжело дышавших. У них не оставалось сил на то, чтобы затеять драку или хотя бы облаять пришельца. Они жестоко страдали от жажды.
Три кареты у въезда были пусты. Только одна из них принадлежала Левиуру. Дилгус, принюхиваясь, обошел вокруг экипажей и нырнул в северное крыло замка, составлявшее одну из сторон правильного четырехугольника, замыкавшего внутри себя квадрат двора. Почти сразу же он услышал голоса людей, говоривших на неизвестном языке. Пес заглянул в приоткрытую дверь и увидел земмурских солдат, бросавших кости.
Итак, замок был захвачен оборотнями, и это означало, что кто-то из его обитателей оказался предателем. Дилгус не удивился бы, если бы узнал, что Сайр Левиур сам разрешил врагу войти в замок. Никак иначе нельзя было объяснить поразительную беспечность захватчиков. Впрочем, Дилгус поторопился с выводами. Настало время играть в открытую.
Он устремился в свое скромное убежище под крышей восточной башни. Ни на одной из лестниц он не встретил ни души. К счастью, его комната осталась незапертой, и здесь шут снова принял человеческий облик. Он поторопился облачиться в свою старую одежду, сшитую на его искривленную фигуру, и не стал вооружаться.
Кто-то уже обыскал комнату, хотя и старался сделать это незаметно. От внимания Дилгуса не укрылись небольшие изменения в расположении предметов, а также отсутствие пыли на некоторых из них. Поведение оборотней казалось ему все более странным. Они как будто ожидали его возвращения.
Шут хлебнул для храбрости вина из кувшина и отправился в апартаменты герцога, придав себе беззаботный вид только что пробудившегося пьяницы. Помятое лицо, неподдельная головная боль и запах вина способствовали этому. Так он прошел мимо двух постов, прилагая немалые усилия к тому, чтобы не выглядеть удивленным. Оборотни провожали горбуна равнодушными взглядами. Никто не сделал даже попытки остановить его!..