Оказавшись по другую сторону ограды, он увидел в середине многоугольника арку, даже более примитивную, чем те сооружения, которые воздвигали в пустыне варвары, – один плоский камень на двух других, врытых вертикально. Это они мерцали, испуская холодный свет, похожий оттенком на лунный. Казалось, что сверкает каждая капля влаги, покрывавшей их, словно жидкая чешуя. Но пространство под аркой оставалось непроницаемо темным, и в этой темноте была неразличиима противоположная плита стены.
То, что Люгер принял вначале за насыпь в виде креста, на самом деле представляло собой высеченное из монолита грубое подобие лебедя с распростертыми крыльями. И чем еще оно могло быть, кроме алтаря, наводившего на мысль о жертвоприношениях? Земля вокруг была голой и мертвой, на ней ничего не росло. Слот не сразу заметил, что прекратился дождь. Стояла такая тишина, словно святилище находилось не под открытым небом, а в глубоком подземелье.
И вдруг Люгер остро ощутил постороннее присутствие. Чутье его не подвело. В проходах появились человеческие силуэты. В одном из них угадывалась тщедушная фигура Слепого Странника. В другом Стервятник узнал своего отца и почему-то нисколько не удивился этому. Полулюди-полупризраки, то ли тени минувшего, то ли предвестники грядущих бед – где еще встретишь их, если не в ТАКОМ месте?
Из тьмы появился также Верчед Хоммус, который погиб на глазах у Слота, свалившись с крыши. Хоммуса сопровождали две молодые женщины в разорванных и когда-то белых платьях с кровавыми потеками на подолах. У женщин были отвисшие груди, как у кормящих матерей.
Слепой Странник саркастически ухмылялся; его бельма поблескивали, отражая источаемое аркой тусклое свечение. Люгер-старший взирал на сына с легким пренебрежением, будто на обманувшее надежды заблудшее дитя. Его длинные седые волосы и платья женщин развевал потусторонний ветер.
Каждый из пятерых что-то держал в руках. Все они выглядели как жрецы и жрицы темного культа, явившиеся в святилище для совершения очередного ритуала. Вероятно, так оно и было.
Люгер бросил взгляд в сторону Венги, которая резко преобразилась.
Теперь на ее лице было написано вожделение, непонятно кем внушенное.
Стервятник почувствовал, что еще немного – и она снова ускользнет в темные закоулки бреда, откуда уже не будет возврата. Если бы он знал, от чего ее следует защищать!
Старик Люгер издевательски рассмеялся.
– Почему он здесь и до сих пор жив? – тихо проговорил Верчед Хоммус или, вернее, двойник Верчеда Хоммуса, ни к кому не обращаясь. Среди каменных стен каждое слово, даже произнесенное шепотом, звучало совершенно отчетливо.
– Глаза иногда могут быть бесполезным украшением, – ядовито заметил Слепой Странник. – Он привел с собой медиума и жертву. Мы должны поблагодарить его за это.
Слова слепца лишь подтверждали то, о чем Стервятник уже догадывался.
– Его самого надо принести в жертву, – настаивал Хоммус, который и раньше отличался редким упрямством. – Он видел путь, ведущий на остров.
– Лебедь призвал его, – напомнил Странник, возможно, обладавший наибольшим влиянием на остальных. – К тому же он владеет Тенью.
– Пусть покажет нам Тень, – вступил в разговор отец Стервятника. Сейчас он был холоден и беспристрастен, как судья. Но Слоту отчего-то казалось, что за этим равнодушием скрывается неумолимая жестокость.
Странник засмеялся и высунул нежно-розовый язык, должно быть, издеваясь над всеми сразу.
– Вначале отдадим Лебедю то, что ему принадлежит.
Выставив кривой палец в направлении Венги, он приказал:
– Ступай вперед!
Пальцы Венги разжались, и рука безвольно повисла. Женщина сделала шаг к мерцающей арке.
У Стервятника не осталось сомнений: в эту минуту он мог принести ее в жертву. Такова была цена его собственного освобождения. Но надолго ли?
Он догнал ее и схватил за плечо. Она покорно остановилась.
– Отдай ее нам! – потребовал Люгер-старший.
– Это моя дочь. Она твоего рода, – сказал Стервятник, и при этих словах Венга вздрогнула, как будто он дал ей пощечину.
– Ты нисколько не поумнел со времени нашей последней встречи, – глухо произнес его отец. – Ничто не имеет значения, кроме служениия Черному Лебедю. Чтобы доказать тебе это, я сам выпотрошу ее на алтаре.
Он показал Стервятнику то, что держал в руке, – ритуальный обсидиановый нож с клинком в виде полумесяца.
Понимая, что спорить бесполезно, Слот вытащил из ножен земмурский меч. Возможно, этим он отрезал себе путь в Скел-Моргос. Да и с кем тут было сражаться – со Слепым Странником? Во всяком случае, такое намерение вызвало у слепца только смех. Остальные подошли еще ближе к Люгеру и Венге. На лицах обеих спутниц Хоммуса была написана безмятежная снисходительность.
– Убери оружие, глупец, – сказал отец Стервятника. – Иначе ты больше никогда не увидишь свою женщину и своего щенка. Со мной так не шутят. А тем более с Ним…
Он поднял голову и обшарил взглядом ночное небо. Внезапно за спиной у Люгера раздался громкий вопль. Но это была очень старая уловка, и он даже не оглянулся. Затем послышался тихий хруст и шорохи, будто по рыхлой земле прокатились камни. Кто-то коротко взвыл; вой поднялся до ноты нестерпимой боли и оборвался.
Венга не выдержала и обернулась. Стервятник сделал то же самое, когда увидел ее глаза.
Проход, через который она совсем недавно провела Люгера в святилище, закрылся, зажав в каменном капкане ноги преследовавшего их монаха. Теперь его торс торчал из стены, будто человек застрял в слишком узкой дыре. Это была странная ловушка: плиты не сдвинулись со своих мест, но их очертания изменились; все выглядело так, словно камни могли течь подобно разогретой смоле. И затвердели настолько быстро, что жертва не успела вырваться из калечащих объятий.
Афгедам Нохус еще не умер, но сильно смахивал на мертвеца. Его арбалет также оказался частично замурованным в стене. Люгер впервые увидел лицо человека, который потратил большую часть своей жизни на поиски похитителя Звезды. Это лицо было таким же сухим и бледным, как его собственное. И хотя на нем застыла гримаса боли, оно и сейчас выражало мрачную силу. За искаженной маской угадывался истинный облик верного пса Святой Церкви. Люгер поймал себя на том, что не хотел бы сойтись с монахом в поединке. Убить шуремита мечом оборотней – разве можно было придумать более зловещий и глубокий символ предательства?
– Я же обещал, что сегодня мы найдем здесь и медиума и жертву! – сказал Слепой Странник и расхохотался.
Его смех напоминал лай старого пса. Эти звуки отражались от стен и возвращались усиленными во много раз. Казалось, что сами камни святилища тоже смеются над человеческими заблуждениями и жалкими потугами смертных разгадать тайну вечности.
Внезапно дрогнули тени – каменная ловушка отпустила жертву. Монах рухнул на землю, все еще не приходя в себя. Одного взгляда на то, что осталось от его ног, было достаточно, чтобы понять – Афгедам Нохус больше никогда не сможет ходить, если вообще выживет.