С Соней произошло именно это — она вдруг ясно поняла, что не может больше сделать ни шагу. Изматывающий путь по подземелью, битва с каппа и посланным его хозяином исполинским червем, усилия по сдерживанию «мощи пещеры», смерть сильвереи — все это опустошило девушку, спалило ее дотла. С трудом доковыляла она до кучи щебня, последним усилием опустила на землю шипуляка — и со стоном рухнула, сразу же погрузившись в тяжелый, обморочный сон…
В вечной тьме, царящей в катакомбах, слышались лишь прерывистое дыхание спящей да легкий шорох движений ее зачарованного спутника. Шипуляк, поблескивая глазами, осторожно переполз на большой обломок известняка, рухнувший со свода пещеры, и огляделся.
Он видел мир совсем не таким, каким он представлялся Соне. Буйство красок, природная энергетика во всем ее многообразии были недоступны ему. Для полуверка подземелья представлялись затканными мглистым буроватым туманом лабиринтом, по которому бродили во множестве призрачные тени. Изредка сквозь пелену просвечивали тусклые огни. Они перемещались, вспыхивали и гасли. Олег не знал, что или кто это — животные, нашедшие в катакомбах кров и убежище, духи, коротающие свой бесконечный век среди холодных камней, или просто неизвестные людям естественные явления вроде кладбищенских огней или «свечей святого Эльма».
Он боялся далеко отходить от Сони. Девушка, в которой жило теперь неукротимое пламя, была его единственным спасением, его защитой и надеждой на то, что когда-нибудь весь этот затянувшийся кошмар закончится. Глубокий сон, овладевший ею, пугал Олега. Он очень хотел разбудить Соню и даже попытался сделать это, ухватившись немощными руками за отвороты пальто, но девушка продолжала пребывать в забытьи.
Неожиданно в пещере появился еще кто-то. Олег почувствовал это, как пловец, находясь в воде, чувствует рядом присутствие крупного животного — дельфина или большой рыбы. Обернувшись, он огляделся и заметил у стены, среди растрескавшихся глыб камня, неясный силуэт, тоненькую фигурку, испускающую мертвенный свет, похожий на свет дневных ламп.
Мысленно потянувшись к непрошеному гостю (или гостье?), чтобы попытаться понять, кто перед ним, Олег вскоре получил в ответ такое же робкое ментальное прикосновение. Серебристый призрак замер, покачиваясь. Теперь его можно было рассмотреть во всех подробностях. Это был мальчик, худой и угловатый ребенок в клетчатой рубашке и мешковатых штанах на помочах. Черты лица Олег не увидел — мешало жемчужное сияние, саваном окутывающее мальчика.
«Кто ты?» — без слов спросил Олег. Призрак заколыхался, взмахнул рукой и прислал ответ, больше похожий на кусочек из старого черно-белого кинофильма: берег реки, костер, несколько загорелых пацанов, артиллерийский снаряд, уложенный прямо на пламенеющие головни, напряженное ожидание за бугром, самый смелый, в выгоревшей отцовской пилотке, идущий к вроде бы потухшему костру, — и взрыв.
«Он мертвый, — понял Олег, — Его нет. Это только тень, неприкаянная душа». Призрак мальчика медленно двинулся вперед, приближаясь к Соне. Что ему было нужно от девушки, Олег не знал, но на всякий случай преградил колышущейся тени дорогу. В голове немедленно возникла новая картинка: пьющий из лужицы щенок, с каждым глотком набирающий вес и стать взрослой собаки.
Олег понял, что хочет призрак, и отрицательно покачал головой. И тогда казавшийся медлительным и таким робким серебряный мальчик рывком бросился вперед, протянув мгновенно удлинившиеся руки к девушке. «Нельзя, чтобы он коснулся ее!» — подумал Олег и кинулся наперерез. В самый последний момент он успел закрыть собой спящую и грозно нахмурился, готовый ко всему.
Призрак не принял боя, да и как бестелесное существо, дух, сгусток некротической даже не материи — субстанции мог биться с живым? Горестно прошелестел в пещере еле слышный стон. Повернувшись, мальчик поплыл прочь, и вскоре неяркое сияние померкло и подземелье вновь затопил мрак…
Вершинин напряженно вглядывался в экран, следя за перемещением красных огоньков по карте. Он словно играл в какую-то компьютерную игру, играл увлеченно, как подросток. Из-за его плеча Тамаре было видно, как красные метки групп передвигались от станции, поселка и архивного комплекса к заброшенным складским подвалам, чтобы спуститься вниз. Когда спустя полчаса все они собрались там, майор удовлетворенно откинулся на спинку кресла и тихо рассмеялся странным, зловещим смехом. От этого смеха девушку вдруг пробрало холодом, как будто в дежурке распахнулись все окна. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, она сделала первое, что пришло на ум:
— Виктор Семенович, обедать будете? Там борщ и второе — котлеты с картошкой. Я разогрею?
— Что? — Он повернулся, но посмотрел не на Тамару, а на охранника. Тот спокойно сидел на своем месте — автомат на коленях, руки свободно лежат сверху.
— Обедать? — повторила она.
— Обедать? — эхом откликнулся Вершинин. — Да, пожалуй, пора… Пора!
И тут он неожиданно вытащил маленький блестящий пистолет с толстым стволом, ненастоящий, игрушечный, не похожий на оружие. Выстрел был тихим, просто хлопок — и охранник сполз со стула, скребя ботинками по полу. Его автомат упал, голова запрокинулась, а вместо левого глаза возникло темное пятно.
— Сесть! — негромко приказал майор, направив ствол пистолета на Тамару. Она ничего не поняла и автоматически проговорила:
— Но обед же… — и спохватилась: — Зачем? Зачем вы это?
— С-сесть! — жутковато присвистнув, повторил Вершинин, указав пистолетом на свободный стул у двери. — Будешь вести себя как послушная девочка — ос-станешься живой…
Он быстро, очень быстро поднялся, одним длинным, стелющимся шагом пересек комнату, поднял автомат, закинул на плечо и, стоя боком к парализованной страхом девушке, одной рукой ловко обшарил тело охранника. Забрав рацию, пистолет и нож, Вершинин вдруг довольно улыбнулся, и эта улыбка точно вернула Тамару в реальность. Она поняла, что происходит что-то ужасное, что жизнь ее отныне разделилась на «до» и «после». И еще — что теперь она заложница, пленница вот этого, видимо, сошедшего с ума человека…
«Точно — он просто рехнулся. Помешался, сдвинулся — как там еще говорится? Не выдержал напряжения последних дней. Или… его перевербовали?» Мысли птичьей стаей кружились в голове Тамары, и ни одна не задерживалась надолго. Она была слишком испугана. «Кажется, это называется шок. Или шок — это когда теряют сознание? Господи, мамочки, Иисус Христос — помогите!»
Наверное, если бы она в тот момент закричала — все пошло бы по-другому. Второй охранник, дежуривший в коридоре у входной двери, услышал бы крик, нажал на кнопку «Пост оставлен» и бросился узнавать, в чем дело. Наверное, Вершинин бы его тоже убил. Наверное, он убил бы и Тамару. Но сигнал «Пост оставлен» получил бы Филимонов, и он связался бы с охранником, а не получив ответа, доложил бы Чеканину, и они запросили бы дежурку и заподозрили бы неладное.
Но ничего этого не произошло. Тамара испугалась. Крик умер у нее на губах, когда Вершинин подошел к девушке, держа пистолет напротив лица, скотчем примотал ее к стулу и, галантно извинившись, заклеил рот. Потом он вышел из комнаты, и Тамара вся сжалась, ожидая неминуемого — и в душе веря, что все обойдется.