События разворачивались стремительно, и совсем не так, как бы мне хотелось!..
Где-то в центре Москвы…
– Дмитрий Дмитриевич! Какие новости из милиции? Они отреагировали на наше заявление?
– Да, господин Учитель! Воронцов включен, как подозреваемый, в вводную на сегодняшний день, его фотография разослана во все отделения и посты. Опергруппа с Петровки уже побывала у него дома. И что самое интересное – он один раз попался!
– Вот как? И где же он сейчас?
– Бежал! Из-за халатности работников милиции он ушел прямо из-под их носа! Где он теперь, милиции неизвестно, ищут…
– Очень хорошо! Пусть ищут. Главное – не пропустить момент, когда найдут. Нам важен Прибор, вы головой отвечаете за него, Дмитрий Дмитриевич! А что слышно от службы наружного наблюдения?
– Все тихо, господин Учитель! Но интуиция мне подсказывает, что мы встретимся с Воронцовым раньше, чем органы правопорядка. Он где-то здесь. Я чувствую. Он уже пришел… И выбирает тактику!
– Хорошо! Люди все на местах? Ну, глядите в оба! И самое главное – при захвате не повредите Прибор!
Задней частью здание Центра примыкало к облезлым двухэтажным развалюхам, бывшим особнячкам каких-нибудь дореволюционных купчишек. В них располагались различные коммунальные конторы и мелкие городские службы, чудом выжившие под натиском нового русского капитализма.
Я со стороны переулка подошел к крайней двухэтажке, с узкими, откровенно грязными окнами, единственной дверью, и забеленными толстым слоем известки львиными мордами на фасаде. Этот дом вплотную граничил с «зубилом» Центра, и разумнее всего было попытаться что-то предпринять именно отсюда.
Войдя в низкий подъезд, я огляделся – влево вел прокуренный коридорчик, стояли какие-то ободранные кресла, висели замызганные плакаты. Слышался стрекот, подумать только! пишущих машинок, людские голоса, пахло чаем, пылью и духами…
– Мужчина! Вы к кому? – раздался у меня за спиной женский голос. Я обернулся – передо мной стояла довольно молодая, но уже весьма объемная дама с заварочным чайником в руках.
– Я… В общем, это… – начал было я, лихорадочно соображая, что мне говорить, но дама сама пришла на помощь моему косноязычию:
– Вы, наверное, к Михаилу Николаевичу? Так это на втором этаже, вот по этой лесенке наверх, третья дверь на право!
Я пробормотал: «Спасибо!», и двинулся по оплывшим ступеням вверх. Что делать там, на втором этаже, я не знал, и шел чисто по наитию, словно меня вел кто-то. Вычищенная и смазанная беретта привычно оттягивала кобуру, а Прибор я переложил в черный дерматиновый рюкзак, купленный на последние деньги в магазине «Школьные товары», и теперь обе руки у меня были свободны.
Второй этаж ни чем не отличался от первого – тот же табачный смрад, те же стулья, пожарный щит на стене, серый потолок в подтеках и разводах… Я быстро прошел по коридорчику, и обнаружил в самом его конце небольшую, крашенную синей краской дверь, явно ведущую на чердак.
С замком пришлось повозиться – его давным-давно закрасили, и я едва не сломал кончик ножа, пытаясь отколупнуть насмерть засохшую краску. Наконец замок поддался, дверь с противным скрежетом распахнулась, и на меня повеяло сухим, затхлым воздухом.
Быстро закрыв за собою дверь, я очутился на узкой железной винтовой лестнице, штопором уходящей вверх, в темноту. Пахло мышами, пылью и еще какой-то дрянью. По идее, лестница должна была вести на крышу, подходившую вплотную к стеклянному «зубилу» Центра. Конечно, и с этой стороны наверняка тоже стояла аппаратура слежения, но я очень надеялся, что проникнуть в Центр «с тыла» будет проще.
Стараясь не греметь ржавыми листами железа, отставшими от ступеней, я поднялся на маленькую площадку, увенчивающую лестницу. Узкий, вытянутый лючок в потолке, несколько ржавых скоб в стене – это и был выход на крышу.
Должно быть, пользовались им последний раз очень давно – как я ни старался, но мне не удалось приподнять крышку ни на сантиметр. Разозлившись, я даже попытался выбить ее ногами, упершись руками в пыльный, грязный пол площадки и ударив в гулкое железо подошвами ботинок, но люк держался мертво.
Я зажег фонарик и принялся внимательно осматривать помещение. Вскоре мои усилия увенчались успехом, правда, весьма сомнительным – под самым потолком, слева от выхода на крышу я обнаружил свежопросверленные, загерметизированные отверстия с пропущенными через них проводами в бронированной оплетке, явно современного производства. Качество работ не оставляло сомнений – работали «центровики», чахлой конторке, обосновавшейся в здании, явно не по средствам оплатить такой уровень выполнения.
«Эти провода здорово похожи на оптические световоды, ведущие к видеоглазкам. Если я и выбью люк и поднимусь на крышу, меня все равно обнаружат. Значит, тут тоже все перекрыто!», – подумал я. Надежда, что у меня есть хоть один шанс освободить Катю в одиночку, так и осталась надеждой…
* * *
Руслан Кимович отсутствовал на работе почти весь день, и вернулся только под вечер. Секретарша передала ему список звонивших, сводку по объектам охраны «Залпа» за день, и Хосы скрылся в своем кабинете, где и просидел до восьми вечера, никуда не выходя.
В девятом часу он покинул кабинет, спустился вниз, попрощался с охраной и, пройдя мимо офисной стоянки, свернул за угол, где в этот раз оставил свою машину, скромную, но изящную «Хонду», против обыкновения ставить ее на стоянке.
Хосы сел за руль, завел двигатель, прогрел его, выехал на проезжую часть, и только свернув с Садового на Новый Арбат, негромко сказал, ни к кому не обращаясь:
– Лежи, головы не поднимай! Я не уверен, нет ли за мной хвоста… Сейчас я помотаюсь, погляжу, а потом поедем… на дачу! Жену освободил?
– Нет! – глухо донеслось с заднего сидения: – Но я знаю, где она. Одному не справиться…
– Разберемся! – хищно оскалился Хосы, прибавляя газу.
В течении следующего часа он крутился по узким улочкам внутри Бульварного кольца, пару раз проскакивал перекрестки на красный свет, наконец, удостоверившись, что «хвост», даже если он и был, оторвался бесследно, выбрался на Беговую и погнал машину в сторону Рублевского шоссе…
* * *
– Это не моя дача, к себе я не рискнул тебя везти, вдруг там все под наблюдением! – Хосы прохаживался по просторной, отделанной деревом кухне, изредка с улыбкой посматривая на меня, уплетающего плов прямо из чугунной утятницы: – Сейчас ты поешь, а потом будем говорить. Если я смогу тебе помочь, то сделаю все возможное. Если ты нарушил закон, особенно корысти ради, как думают и этот твой Урусов, и на Петровке, я выдам тебя властям.
– Стоило для этого отрываться от хвоста, спасать меня!. – прошамкал я с набитым ртом.
– Ты сам залез ко мне в машину! – усмехнулся Руслан Кимович: – Так что…
– Ага! – перебил его я: – Как будто вы ее случайно оставили за углом, чтобы наши ребята, из охраны офиса, не видели…