- Ну вы опять при своем, - презрительно сказал Уайлдив. - Давайте-ка удвоим ставки. - Он положил две гинеи Томазил, охряник свои два фунта. Выиграл Венн. Новые ставки легли на камень; игра продолжалась.
Уайлдив был нервный и легко возбудимый человек, и азарт игры уже сказывался на нем. Он передергивался, дышал прерывисто, вертелся на месте; а сердце у него билось так, что это почти было слышно. Венн сидел с бесстрастно сжатыми губами, глаза его чуть поблескивали, как две искры; казалось, он не дышал. Он мог быть арабом или автоматом; он в точности походил бы на статую из красного песчаника, если бы не движенья руки, державшей стаканчик с костями.
Счастье склонялось то на одну сторону, то на другую, никому не оказывая предпочтения. Так прошло минут двадцать. Свет свечи привлек уже множество мошек, бабочек и других крылатых ночных тварей; они носились вокруг фонаря, влетали в огонь, ударялись о лица игроков.
Но те не обращали на все это никакого внимания; глаза их были прикованы к небольшому плоскому камню, который для них был ареной не менее обширной и важной, чем поле сражения. К этому времени в игре наступил перелом; охряник теперь непрерывно выигрывал. Под конец шестьдесят гиней - пятьдесят, принадлежавших Томазин, и десять Клайма - перешли к нему. Уайлдив был вне себя, взвинчен и раздражен до неистовства.
- "Отыграл свой сюртук", - язвительно заметил Венн.
Еще один тур - и ставки попали в те же руки.
- "Отыграл шляпу", - продолжал Венн.
- О-о! - пробормотал Уайлдив.
- "Отыграл часы, отыграл все деньги - и вышел в дверь богатым человеком". - Венн прибавлял фразу за фразой, по мере того как ставка за ставкой переходила в его руки.
- Ставлю еще пять! - вскричал Уайлдив, кидая монеты на камень. - И к черту три хода - пусть один решает!
Красный автомат, сидевший напротив, умолк, кивнул и тоже выложил пять золотых. Уайлдив встряхнул стаканчик и выбросил пару шестерок и еще пять очков. Он захлопал в ладоши:
- Ага, наконец-то моя взяла, ура!
- Играют двое, а метал пока один, - сказал охряник, спокойно опрокидывая стаканчик. Взгляды обоих так напряженно сходились к одной точке на камне, что казалось, их можно было видеть, как лучи в тумане.
Венн поднял стаканчик - на камне лежали три шестерки.
Уайлдив рассвирепел. Пока охряник собирал ставки, Уайлдив схватил кости и стаканчик и со страшным проклятием зашвырнул их в темноту. Потом вскочил и принялся бегать взад-вперед, как помешанный.
- Значит, кончили? - сказал Венн.
- Нет, нет! - вскричал Уайлдив. - Я хочу еще попытать счастья. Непременно!
- Но что же вы, милейший, сделали с костями?
- Забросил их... в минуту раздраженья. Какой я дурак! Скорее помогите мне искать. Мы должны их найти.
Уайлдив схватил фонарь и стал рыскать среди кустов папоротника и дрока.
- Там вы их не найдете, - сказал Венн, идя следом. - Зачем вы сделали такую глупость? Вот стаканчик. Кости тоже где-нибудь тут.
Уайлдив поспешно направил свет на то место, где Венн поднял стаканчик, и принялся терзать траву направо и налево. Вскоре одна кость нашлась. Стали искать еще, но больше ничего не попадалось.
- А! Все равно, - сказал Уайлдив. - Будем играть одной.
- Ладно, - сказал Венн.
Снова сели и опять начали со ставок в одну гинею. Игра шла быстро. Но фортуна в эту ночь явно благоволила охрянику. Он выигрывал раз за разом, пока еще четырнадцать гинеи не перешло к нему. Теперь семьдесят девять гиней из ста были у него, у Уайлдива всего двадцать одна. Оба противника представляли собой любопытное зрелище. Не только их движенья позволяли судить о ходе игры, но и глаза, как будто в них развертывалась полная диорама всех колебаний удачи. Крохотное пламя свечи отражалось в каждом зрачке, и там в глубине можно было отличить надежду от уныния, даже у Венна, хотя лицо его хранило совершенную неподвижность. Уайлдив играл с отвагой отчаянья.
- Что это? - вдруг воскликнул он, услышав шорох, и оба подняли глаза.
Их окружали темные фигуры фута в четыре высотой, маячившие в двух-трех шагах за пределами светового круга. Вглядевшись, они обнаружили, что это вересковые стригуны; они стояли кольцом, головами к игрокам, и внимательно на них смотрели.
- Но! п-шли! - крикнул Уайлдив, и все сорок или пятьдесят лошадок разом повернулись и ускакали. Игра возобновилась.
Прошло десять минут. Внезапно из темноты выпорхнула крупная бабочка "мертвая голова", дважды облетела вокруг фонаря, метнулась прямо на свечу и погасила ее силой удара. Уайлдив только что опрокинул стаканчик на камень, но еще не поднял его, чтобы посмотреть, что выпало, а теперь все поглотила тьма.
- Какого черта! - взревел он. - Ну что теперь делать?.. Может, там у меня шестерка... У вас нет спичек?
- Нет, - сказал Венн.
- У Христиана были... А он-то куда девался? Эй, Христиан! - Но на крик Уайлдива не было ответа, кроме заунывного стона цапель, гнездившихся ниже по долине. Оба игрока беспомощно оглядывались, не вставая с места. Когда их глаза привыкли к темноте, они различили в траве и средь папоротников бледно-зеленые светящиеся точки. Эти зеленоватые искры испещряли склон холма, словно звезды малой величины.
- А! Светляки! - сказал Уайлдив. - Подождите минутку. Игру можно будет продолжать.
Венн остался сидеть, а его партнер стал ходить взад и вперед, пока не собрал тринадцать светляков на лист наперстянки - столько ему удалось найти за четыре-пять минут. Охряник негромко рассмеялся, когда Уайлдив вернулся со своей добычей.
- Есть, значит, охота еще биться? - сказал он.
- У меня всегда есть, - сердито ответил Уайлдив. И, стряхнув светляков с листа, он дрожащей рукой разложил их в кружок на камне, оставив в середине место, куда опрокидывать стаканчик, озаренное в настоящую минуту бледным фосфорическим сиянием от этих тринадцати крохотных лампад. Игра возобновилась. Стояло то время года, когда светляки горят всего ярче, и света, который они давали, было для данной цели более чем достаточно; в такие ночи при свете всего двух или трех светлячков можно читать писанное от руки.
Очень велико было несоответствие между действиями этих двоих мужчин и их окружением. В чащу мягкой и сочной растительности, заполнявшей лощину, в тишину и уединение вторгался звон монет, стук игральных костей, восклицанья азартных игроков.
Как только свет был добыт, Уайлдив поднял стаканчик, и единственная кость, лежавшая на камне, показала, что счастье и на этот раз было против него.
- Не буду больше играть, - крикнул он. - Вы что-то сделали с костями, они неправильные!
- Как же так, когда они ваши?
- Давайте сделаем наоборот - пусть самый низкий счет выигрывает, может, тогда мое счастье переменится. Не хотите?