Андрей возвращался в капитанскую рубку к Свиридову. Он поднялся на этаж выше и теперь медленно шел по коридору, разминая плечи. Дыхание стало ровным, в голове прояснилось, а сердце пришло в свой обычный режим.
Теперь надо сделать вид, как будто ничего не случилось. Не выдавать себя. Вместе со всеми удивиться отключению системы и попытаться взять ситуацию в свои руки. На этой мысли его снова кольнуло. Потеря контроля приводила в бешенство, как будто его корабль захватили пираты и вот он, еще недавно легендарный и непобедимый, теперь стал обычным, ничего не значащим человеком, у которого вся власть заключалась в его кулаках. Да еще, похоже, единственным, у кого не было никакой магической силы, зато были отягчающие обстоятельства в виде двух любимых и беззащитных девчонок…
Дверь в капитанскую рубку оказалась закрыта изнутри. Андрей постучал.
— Кто? — из-за двери раздался незнакомый мужской голос.
— Гумилев, — ответил Андрей.
Вот так, теперь даже для того, чтобы попасть в рубку приходится объясняться с какими-то чужими людьми. «Открой», — услышал Андрей голос Свиридова. Дверь щелкнула и отползла в сторону. Гумилев вошел.
— Вас только за смертью посылать… — недовольно проворчал Свиридов.
— Я что-то должен был сделать? — не понял Андрей.
— Уже ничего не надо.
Андрей посмотрел туда, где еще недавно лежало тело Алферовой. Теперь там было пятно, которое старательно оттирали те самые люди с незапоминающимися лицами. Он вспомнил, что Свиридов просил захватить мешок. Как будто у него тут везде рассованы мешки для трупов.
— Фрам не работает, — сообщил, как бы между прочим, Андрей.
— То есть, мы не сможем получить никакую информацию о произошедшем?
— От него — нет.
— Сколько времени понадобится, чтобы наладить работу?
— Без понятия. Я даже не представляю, какого рода повреждения ему нанесены.
— Надеюсь, у вас есть специалисты, которые могут заняться этим вопросом?
— Уже занимаются. Генерал нахмурил брови.
— О чем вы разговаривали с Илюмжиновым?
— Не ваше дело, — сердито огрызнулся Гумилев. Еще не хватало, чтобы ему устраивали допрос. Их разговор прервал стук в дверь.
— Кто? — снова спросил человек в черном свитере.
— Ковалев, — раздалось из-за двери.
— Пусть катится к черту, — скомандовал Свиридов.
— Впустите его, — жестко сказал Андрей.
Они переглянулись со Свиридовым, и тот кивнул своему человеку. Дверь открылась.
— Я кое-что вспомнил, — начал Ковалев прямо от порога.
— Рассказывай.
— У Алферовой в Питере есть сестра и мать. Мать сейчас в больнице. Она уже давно болеет, но сейчас все стало совсем хреново. Алферова каждый день звонила сестре примерно в это время. Она не любила распространяться о своей личной жизни, поэтому выходила на связь довольно поздно ночью, когда все расходились…
— Вы что, использовали специальные частоты дальней связи для личных разговоров? — возмутился генерал.
На его слова никто не обратил внимание.
— Если они разговаривали сегодня, то, вполне возможно, сестра могла что-то заметить. Может быть, Алферова делилась с ней своими опасениями или выглядела как-то не так…
— Откуда она выходила на связь?
— Да прямо отсюда! Позволите?
— Бардак! — Свиридов отошел в сторону, пропуская Ковалева к пульту управления.
— Какой бы правильной она ни была, все равно ж женщина. Они не могут без разговоров…
Ковалев сел в кресло и развернулся к монитору. Через какое-то время он победно хлопнул себя рукой по коленке.
— Так и есть. Сегодня… Минут за двадцать до убийства. Свиридов посмотрел на своих людей.
— Свяжитесь с ней и допросите.
— Только помягче… У людей несчастье все-таки, — добавил Андрей.
— Не учите нас работать, — строго оборвал его генерал. — Действуйте!
В кармане завибрировал телефон. Андрей вытащил трубку и поднес к уху. — Да.
— Выйди на минуту.
Это был голос Илюмжинова.
— Сейчас.
Гумилев направился к выходу
— Куда вы собрались?
— Сейчас вернусь.
— Вы так и будете всю ночь ходить туда-сюда?
— Если понадобится.
Почему генерал разговаривал таким тоном? Он, как будто, стал еще жестче и агрессивней. Почувствовал запах крови и пытается установить здесь собственную власть? Или бесится от беспомощности, ведь если это они пытались захватить станцию, то теперь столкнулись с провалом операции, а это может разозлить кого угодно.
Гумилев вышел в коридор и осмотрелся. Кирсан ждал его у лестницы.
— Ты почему не спишь?
— Попробуй тут уснуть после таких новостей…
— Неизвестно как еще обернется вся эта ситуация, так что лучше экономить силы и высыпаться.
— Ты что-то еще узнал?
— Лучше бы не знал… Извини, не могу распространяться, просто будь начеку. — Я, собственно, об этом и хотел поговорить…
— О чем?
— Понимаю, что могу вызвать твой гнев…
— Многообещающее начало.
— Андрей, я слишком хорошо знаком с предметами и их действием.
— И что?
— Многие из них крайне опасны.
Андрей уже понял, куда он клонит.
— Тебя раздражает, когда я говорю об этом, но в свете последних событий… Я не могу уснуть, постоянно думаю о ней. Все сходится, понимаешь? Ее разноцветные глаза, странное появление в твоей жизни, ревность к Алферовой…
— Я думал об этом.
— Возможно, она сама не понимает, чем именно обладает.
— Да.
— А может быть, она тут не одна.
Эта мысль была еще неприятней, чем предположение, что Марго замешана в убийстве.
— Ты виделся с ней после…
— После убийства. Да.
— И что?
— И ничего.
— Ты уверен, что это не она?
Телефон в руке Андрея мигнул, и на экране появилось уведомление. Это было сообщение из лаборатории. Андрей быстро пробежался глазами по тексту и посмотрел на Кирсана.
— Теперь уверен.
За толстым стеклом панорамного окна стало совсем светло. Мела метель и, хотя стекло не пропускало звук, Андрею казалось, что он слышит завывания ветра. Все находившиеся в рубке, так и остались в ней до самого утра. Пол блестел чистотой, а лица присутствующих были мрачными и усталыми.