— Вам плохо? — безучастно спросил Гумилев. Он видел, что мужчина уничтожен, но не испытывал к нему сочувствия. Краснова убивало не подскочившее давление, а сознание собственного позора и чувство вины. Из-за его порочности, слабоволия, трусости и подлости единственный сын вскоре окажется на скамье подсудимых.
Краснов кивнул.
— Папа, это правда?! — с нажимом повторил Дмитрий.
Краснов снова кивнул, теперь уже сыну.
— И где… где оставшиеся деньги?
— Дима, понимаешь, я не мог… я не мог так сразу… У меня были еще долги, я не сказал Андрею Львовичу…
— Он пошел в казино, — сказал Гумилев. — Верно, Анатолий Евгеньевич?
Краснов молча поднялся и, шаркая ногами по бетонному полу, удалился. Это было красноречивее любого признания.
Дима Краснов тоже был уничтожен. В глазах больше не было вызова и уверенности — только опустошение и растерянность.
— Я ведь только чудом вас не убил… Я не думал, что отец… что он может так поступить с нами…
— Да уж, чудом, — Андрей вспомнил видение прозрачного человека. — А еще ты ранил моего водителя. Очень хорошего парня, который тут уж совершенно ни при чем. А ведь там еще и рядом были люди, в других автомобилях. Женщины. Дети.
— Я идиот, какой же я идиот, — парень даже не мог закрыть лица руками, чтобы не видеть Гумилева, потому что они были скованы за спиной. — Но я не виню отца. Он просто слабый человек, попавший в ловушку. Игромания — это же болезнь! Я слышал, от этого лечат. Значит, точно болезнь. Значит, он не виноват. Он просто больной человек… несчастный больной человек. А вы — вы все равно поступили с ним жестоко!
— Но это не повод меня убивать. И потом, купи я «Русбиотек» не за десять, а за шестнадцать миллионов — чем бы это кончилось? Куда отнес бы деньги твой отец?
Дима промолчал. Андрей видел, что несостоявшемуся убийце очень страшно от того, что по его вине могли погибнуть невиновные люди. Но гораздо больше страданий Диме причиняло падение отца с пьедестала. С детства Дмитрий гордился, что его папа занимается наукой, думает о том, как подарить человечеству вечную жизнь. Мальчик свысока смотрел на своих более обеспеченных друзей, чьи родители занимались торговлей или строительством. Пусть у него не было таких шмоток и аппаратуры, но у него было к чему стремиться. Дима хотел только одного — быть достойным своего отца. А когда Краснов нашел инвесторов и его бизнес стал приносить доход, парень убедился: деньги и наука вовсе не противоречат друг другу, вопреки расхожему мнению неудачников о том, что своими мозгами капитал не заработаешь. Теперь все это потеряло значение и смысл.
Они сидели напротив друг друга и старались не встречаться взглядами. Дмитрий Краснов изо всех сил кусал губы, но в глазах уже стояли слезы, их не получалось сдержать. Даже ладонью не вытрешь — мешают наручники.
Из уважения к парню Андрею хотелось выйти, оставить Диму наедине с самим собой, дождаться, когда он возьмет себя в руки. Гумилеву казалось, что он вторгается в личное пространство Краснова, подсматривает, делает что-то постыдное. Быть свидетелем слабости сильного человека — не самая легкая участь. Но разговор надо было закончить.
— Я видел твое досье, практические работы и заявку на диплом, — сказал он.
— Это больше не имеет цены.
— Ничего подобного. Знания всегда имеют цену. Как ты ни старался, ты не смог окончательно испортить себе жизнь. Я найму тебе хорошего адвоката, возмещу весь материальный ущерб, который ты нанес своей глупой бомбой. Думаю, отделаешься условным сроком или какой-нибудь мелочью типа год или два колонии-поселения. А уж занятие по специальности я тебе потом найду.
— Решили кого-то взорвать?
— Не хами, это выглядит слишком по-детски. Тебе придется повзрослеть.
— Но что вам тогда от меня нужно?
— Правильный вопрос. Ты же не думаешь, что я сумасшедший альтруист, который помогает всем оступившимся дуракам?
— Вы второй раз называете меня дураком. Хватит.
— А что будет? Снова попытаешься меня убить? Не перебивай. Мне было бы наплевать на твою судьбу, если бы не твои мозги. Мне нужны способные люди, горящие своим делом, верящие в то, что они могут перевернуть весь мир. С таким интеллектом и характером ты сможешь многого добиться для меня и для себя — если снова не наделаешь глупостей. Поэтому я буду за тобой присматривать.
В ответ Дима только кивнул. Он сидел, исподлобья глядя на человека, которого еще недавно хотел убить. Все было понятно без слов.
Марго лежала у него на плече, нежно скользя пальцами по недавно приобретенным шрамам. Андрей наматывал на пальцы ее длинные темные волосы. Он чувствовал себя абсолютно счастливым и хотел, чтобы она это знала.
— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Была моей женой.
Услышав его слова, девушка замерла.
— Андрей, завтра ты вспомнишь наш разговор и возненавидишь меня за то, что я это услышала.
— Что за глупости! Я люблю тебя!
— Ты сейчас действительно веришь в то, что любишь меня. Но…
— А ты не веришь?
— Андрюш, ты не любишь меня. Ты сейчас слишком погружен в свои эмоции. Но это всего лишь эмоции, а не настоящие чувства.
— Значит, не веришь.
— Не нужно усложнять. Пусть все будет так, как есть. Нам хорошо вместе — так давай не будем ничего менять.
…На следующий день, по дороге в офис, Андрей вспомнил этот разговор. И удивился сам себе. Что это ему пришло в голову признаваться Марго в любви? Да еще и говорить о браке?! Вроде же ничего вчера не пил!
И это при том, что Ева остается его женой и — пусть он в это уже не верил — может в любой момент вернуться.
Конечно, ему нравится Марго, им хорошо вместе. Но любовь? Нет, он ее не любит. Андрея начала охватывать злость на самого себя — из-за непонятно откуда нахлынувшей нежности он мог наломать дров. Другая на месте Марго поймала бы на слове — конечно, не женила бы его на себе, но нервы на тему «ты же обещал!» попортила бы основательно.
Раздражение начало сменяться теплым чувством уважения и благодарности к девушке. Но почему она была уверена в том, что Андрей ее не любит? Ведь сам он в тот момент свято верил в силу своих чувств.
Может быть, она сама его не любит? Почему-то эта мысль неприятно задела Гумилева. Его устраивали отношения без любви с его стороны, но представить, что и Марго лишена этого чувства, было трудно.
Всю следующую неделю Андрей намеренно приходил домой так поздно, что все домочадцы уже спали. Марго его не караулила. Наоборот, за эти дни она ни разу не оставалась ночевать в доме Гумилева, каждый вечер уезжая в свою съемную квартиру на маленьком «Фиате». На работе она появлялась чуть позже обычного, давая ему возможность не пересекаться с ней за завтраком. Она ему не звонила и не писала, полностью устранившись из его жизни.