что террористы нацелились на «Атлас», для того и организовали засаду. Десантников могли покрошить в куски, а могли взять в заложники, чтобы заставить пилота снизиться и пустить на борт всю банду. Мощный геликоптер в руках террористов – страшная штука, особенно в нескольких десятках миль от Хрустального Кольца. Хотя, конечно, десантный транспорт – не штурмовик, да и системы ПВО Периметра не подпустили бы геликоптер к Стене без ответа на запрос «свой—чужой»... И все же ситуация складывалась критическая. Так что пилот поступил правильно, когда сжег всех на хрен, не разбираясь, свои там или чужие. Жестоко, но на войне как на войне. Другое дело, что по уму следовало бы выжечь весь этот квадрат еще на подлете – тогда, глядишь, и ребята остались бы живы. Но это уже не его ошибка, на то есть командир группы. Вернее, в данном случае – был.
Выжившего истребителя звали Тарик Исмаил. Турецкое имя, да и внешность довольно типичная для турка – здоровенный, плотный, черноволосый, с масляными темными глазами. До того, как попасть на Стену, Ардиан не слишком жаловал его соотечественников – столетия оккупации, когда османы насиловали хорошеньких албанских девушек, а мальчиков забривали в янычары, так просто не забываются. Но Стена быстро отучает смотреть на человека через призму национальности и даже расы. Если он прикрывает тебе спину и тратит последние патроны, обеспечивая отход всей группы, тут не до вопросов, кем были его предки – турками, китайцами или даже неграми. Да хоть австралийскими аборигенами – у Ардиана под началом одно время ходил такой. Разведчики из них получаются непревзойденные – перемещаются они быстро и бесшумно, словно кошки или змеи, реакция великолепная, а уж в умении подмечать разные важные мелочи, на которые другой и внимания не обратит, им вообще нет равных. Так что и турок вполне может оказаться нормальным солдатом. В карточке пилота Ардиан прочел, что Тарик Исмаил два месяца назад переведен на «Асгард» с базы «Карлион» в качестве поощрения за проявленную отвагу. Где он ухитрился проявить эту отвагу в спокойнейшем Карлионе, оставалось только гадать, а спрашивать Ардиан не стал – не до того. Но запомнил и решил про себя, что из всего экипажа «Атласа» Исмаил, похоже, оказался единственным стоящим истребителем.
– Захвати с собой парня, которого вы нашли в вертолете, – сказала ему утром Рейчел. Ардиан покачал головой – он не собирался обременять себя раненым, к тому же с «Асгарда».
– Незачем, Лучик. Мне и без того хватит там забот.
– Тогда его возьмут в оборот крысоловы. – Рейчел махнула рукой куда-то в направлении ворот ангара. – Ты же сам говорил, что за Стеной лишних солдат не бывает.
Действительно, Ардиан иногда повторял при ней эту присказку. Смысл ее, конечно, заключался не в том, что за Стеной в дело сгодится любой инвалид. Основной проблемой истребителей была их малочисленность. Сколько бы новобранцев ни вступало каждый год в Истребительные отряды, трэшеры все равно неизмеримо превосходили их числом. Два миллиарда и миллион – разница та же, что между двумя миллионами и тысячей или двумя тысячами и одним-единственным солдатом. При таком раскладе спасает только разница в техническом оснащении и качестве вооружения. Правило Табаско запрещает переправлять за Стену оружие – любое, вплоть до рогаток. Точно так же и с техникой: все приборы сложнее радиоприемника для трэшеров – табу. Соорудить что-то мало-мальски сопоставимое по огневой силе с единственным штурмовым геликоптером за Стеной невозможно при всем желании. В ранний период существования изолята трэшеры находили какое-то оружие в развалинах старых городов, но истребители реагировали стремительно и жестоко, и случаи эти довольно быстро стали достоянием истории. Но даже будучи вооруженными до зубов, истребители часто оказывались в сложных ситуациях исключительно из-за огромного перевеса противника в живой силе. Потому и возникла поговорка, столь не к месту упомянутая майором Макгован. Ардиан поймал требовательный взгляд Рейчел и усмехнулся.
– Знаешь, иногда мне кажется, что в душе ты больше истребитель, чем я сам.
– Просто я хорошо знаю, кто чего стоит, Арди, – твердо сказала Рейчел. – Эти хлыщи из Агентства прикидываются, будто делают важное дело, и смотрят на нас как на рабочую скотину. Истребители, армейцы – для них большой разницы нет. Если бы ты видел, какую стойку сделал их старший крысолов, когда услышал про уцелевшего пилота! У него только что уши торчком не встали, как у охотничьей собаки.
– Правда? – механически переспросил Ардиан. Сейчас он думал совсем не о контрразведчиках, а о том, что, посадив на «Атлас» еще нескольких истребителей из резерва, можно серьезно усилить огневую мощь звена. Если в хвостовой башенке поставить «Миниган» калибра 7,65, а у правого борта посадить еще одного стрелка, «Атлас» из бессмысленного малого транспортника превратится во вполне приличный геликоптер огневой поддержки. Итак, два стрелка, один программист бортовых систем, один пилот... четверых хватит за глаза. Что ж, тогда действительно остается место для Тарика Исмаила, а использование чужого геликоптера можно будет оправдать необходимостью доставить раненого на базу. И он действительно постарается вернуть Тарика на «Асгард»... но только после завершения операции. – Молодец, Лучик, хорошая идея. Я, пожалуй, пошлю кого-нибудь из своих людей забрать его из госпиталя.
Он увидел, как обрадовалась Рейчел – в кои-то веки ей удалось хоть в чем-то его убедить. Пунцовый румянец сделал ее почти красивой... почти, потому что единственной по-настоящему красивой женщиной на земле была другая.
– Спасибо, девочка, – прошептал Ардиан ей в ухо и провел ладонью по упругой щеке. – Я не знаю, зачем ты это делаешь, но все равно спасибо.
Рейчел отстранилась и взглянула на него так, словно он дал ей пощечину.
– Поторопитесь, капитан, – отчеканила она уже другим, холодным и официальным, голосом. – Помните – времени у вас немного.
Времени действительно оставалось мало. Чуть больше суток для того, чтобы совершить бросок на ту сторонуи вернуться обратно. Обрывки информации, поступавшие из-за Стены, оставляли большой простор для воображения. В секторе Юг-Дельта беспорядки, захвачена посадочная полоса у лагеря Ново-Тырново, группа переселенцев напала на конвой транспортного судна, есть жертвы... Похоже было на то, что события каким-то образом организованы и направляются из одного центра, но это впечатление, конечно, могло оказаться обманчивым. В общем, фраза Наполеона «On s'engage et on verra» [16] подходила к этой ситуации как нельзя лучше.
Геликоптеры прошли в ста метрах над Хрустальным Кольцом и вновь соскользнули в густую холодную тень, отбрасываемую массивом Стены. Когда солнце скрылось за гребнем, Ардиан испытал знакомое ощущение – желудок сжался в твердый холодный комок, в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Это чувство настигало его всякий раз, когда он пересекал Мура-и-Мадж: казалось, что он преодолевает некую невидимую грань, разделяющую два мира разной природы, продавливает прозрачный, неизвестно кем опущенный с неба занавес. Сначала он думал, что это результат воздействия дремлющих в Хрустальном Кольце энергий, но потом понял свою ошибку. Никакой энергии в Кольце сейчас не было; она вообще появится там на один лишь миг в ночь Большого Хэллоуина и, если верить яйцеголовым, сдвинет всю громаду Стены куда-то в соседнее измерение. Пока же Стена оставалась мертвым окаменевшим драконом, и те чувства, что испытывал Ардиан, пролетая над его переливающимся на солнце хрустальным гребнем, не имели никакого отношения к игре сил, способных смять время и пространство, словно листок папиросной бумаги.