Вид у него при этом был на редкость жизнерадостный. Таких людей хорошо приглашать читать прощальное слово на похоронах.
– И кто же этот мерзкий двурушник? – поинтересовался я. – Вы, конечно же, знаете его имя?
– Увы, – развел руками Чайльд-Гарольд. – Слишком много подозреваемых. Честно говоря, господин Мондрагон, подозреваются буквально все...
– Включая и меня? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие. Что-то подсказывало мне, что, несмотря на несерьезный вид, молодой человек не шутит. Он радостно улыбнулся.
– Нет, как раз исключая вас, уважаемый Мондрагон. Это одна из причин того, что мы с вами здесь сегодня разговариваем. Мы проанализировали всю вашу жизнь от рождения до появления на борту «Грома Господня» и, смею надеяться, знаем о вас все. Вы, безусловно, не образец законопослушного гражданина, но и не террорист. Кроме того, вы писатель, а писатели обычно не становятся террористами – вся необходимая для этого энергия уходит в книги...
– Савинкофф, – сказал я. Он удивленно поднял брови.
– Прошу прощения?
– Борис Савинкофф, русский. Знаменитый террорист и весьма талантливый литератор.
Чайльд-Гарольд задумчиво посмотрел на меня.
– Ничего о нем не слышал. Впрочем, исключения лишь подтверждают правило. И все-таки, господин Мондрагон, я немного не понимаю – вы что, недовольны тем, что мы исключили вас из списка подозреваемых?
– Отнюдь. Просто хотел бы понять, какими критериями вы пользуетесь, определяя потенциального террориста.
– Господин Мондрагон, – вмешался Торквемада (которого, кстати, никто не спрашивал), – прошу меня извинить, но у нас очень мало времени. Через полтора часа вы отправляетесь на «Асгард».
– Так говорите же прямо, что вам от меня нужно! – вспылил я (почти натурально – виски все же оказывало свое воздействие).
Обладатель аристократической фамилии покачал головой.
– Мы хотели просить вас, человека наблюдательного и хорошо разбирающегося в психологии, присмотреться к вашим спутникам повнимательнее. Возможно, вы сумеете вычислить террориста раньше нас. Это первое.
– Если не ошибаюсь, дорогой Чайльд-Гарольд, на вашем языке достижение такого соглашения называется вербовкой. – Я, не спрашивая, плеснул себе еще виски. – Предупреждаю сразу – работа осведомителя меня совершенно не прельщает.
Торквемада возмущенно хмыкнул. Желваки у него на щеках ходили, как поршни механизма, – вверх-вниз, вверх-вниз. Именно эти желваки убедили меня в том, что наша беседа как минимум очень важна для них.
– Не сгущайте краски, господин Мондрагон, – улыбнулся англичанин. – Ни о какой вербовке речь не идет. Вы что же, намерены завтра умереть?
Я отрицательно покачал головой.
– Ну вот видите. А террорист – назовем его «Мистер Икс», хотя это, возможно, и дама, – собирается лишить жизни всех, кто будет находиться рядом с ним в радиусе нескольких километров.
– Бомба? —деловито поинтересовался я. Он помедлил с ответом.
– Мы не знаем, – честно признался наконец Чайльд-Гарольд. – Если мы ошибаемся – а это тоже не исключено – и враг скрывается где-то за пределами группы, ваша помощь не принесет результата. Но даже в этом случае ваша наблюдательность не пропадет даром. Но если террорист – один из группы...
– Смешно, право, – перебил я его. – Что, по-вашему, Роберт Фробифишер может работать на Подполье?
Молодой человек немедленно насторожился.
– А кто вам сказал о Подполье? В мире около двухсот крупных террористических организаций, и Подполье – лишь одна из них.
– Координирующая действия остальных в глобальном масштабе, – возразил я. – И вы не ответили на мой вопрос: Фробифишер может работать на Подполье?
Несколько секунд висела тяжелая, очень неприятная тишина. Потом Чайльд-Гарольд сказал скучным голосом:
– На Подполье – вряд ли. Но не исключено, что он может сотрудничать с тайными ультраконсервативными обществами Федерации.
– А я работаю на баскское сопротивление, – окрысился я. – Потому что у меня бабушка по маминой линии из Страны басков. Что же вы меня на этом основании в подозрительные не записали?
Он отмахнулся:
– Ах, перестаньте, дорогой Мондрагон! Мы же о серьезных вещах говорим, что вы как ребенок... Я вот о чем вам толкую – перед лицом той скрытой угрозы, с которой мы столкнулись здесь, в зоне Ближнего периметра, мы не можем позволить себе быть благодушными. И должны использовать любую возможность, чтобы остановить врага.
– Интересно, – мне действительно стало интересно, – как же вы представляете себе мою роль в борьбе с этим тайным агентом? Допустим, я узнаю, что один из моих спутников – террорист. Что прикажете мне делать? Хватать его за шиворот? Или звать на помощь доблестную службу безопасности (тут я не удержался и отвесил легкий поклон медленно цедившему свое виски Торквемаде) ?
Гарольд наконец улыбнулся, вновь превратившись в обаятельнейшего юношу.
– Ни в коем случае! Это было бы слишком опасно! Я предложил бы вам использовать для этой цели некий условный сигнал. Например, пощелкать ногтем по бэджу подозреваемой персоны...
И эти люди претендуют на роль щита, заслоняющего нашу цивилизацию от современного Furor Teutonicus! [29] Ни малейшей искры воображения!
– Простите мой дилетантский подход, – сказал я, – но как вы представляете себе подобное действие в отношении, скажем, короля Аравийского ? Да меня к нему ближе чем на пять шагов и не подпустят. К тому же где гарантия, что кто-нибудь увидит, как я щелкаю по этому дурацкому бэджу?
Англичанин скривился, словно услышал из моих уст донельзя пошлую шутку.
– За вами постоянно будут наблюдать, Мондрагон. Что касается короля – тут вы, конечно, правы. Но мы можем предложить вам использовать кое-что из нашего специального арсенала. Допустить вас, в виде исключения, к святая святых нашей службы...
– Думаете, я не знаю, как это называется на человеческом языке? – возмутился я. – Вербовка, вот как! И вы, нисколько не смущаясь, предлагаете мне, известному писателю, стать вашим агентом?
Признаюсь честно – возмущаясь и брызгая слюной, я еще не до конца осознавал, какую великолепную возможность предоставляет мне двусмысленное предложение абэтэшника. Озарение снизошло на меня, когда я увидел, как болезненно морщится англичанин – видимо, дела его и впрямь шли не лучшим образом, если он решил обратиться ко мне за помощью. Я решил, что соглашусь поиграть в его игру – в конце концов это же не обязывало меня в любом случае предъявить им живого террориста, – но на своих условиях.
Когда я изложил ему эти условия, Ч. Г. на некоторое время потерял дар речи. На помощь ему попытался прийти Торквема да, воззвавший к моему гражданскому долгу, но я быстро поставил его на место, напомнив, что главным моим долгом в настоящий момент является написание книги о Большом Хэллоуине, а они со своими шпионскими заморочками только мешают мне его исполнять. В конце концов мы пришли к определенному компромиссу, который вкратце можно изложить следующим образом: