Хачкай бросил на черногорца быстрый взгляд.
— За что, дядя Петр? Я же ничего плохого не сделал!
— А кто бойню устроил у Горбуна в мастерской? Сразу слухи пошли, что ты к Тачи переметнулся. Лари Хоган приходил, рассказывал, как ты его бойцу руку ножом проткнул. А Лари под хозяином ходит, это всем известно. Нет, если бы Скандербег решил тебя в цемент закатать, никто бы не удивился… но я ж говорю — везет тебе. Простил тебя хозяин, еще вон пушку какую доверил! Ты теперь, главное, не подведи его, ясно? А то тебе сразу все старые грешки припомнят…
«Что-то разговорился Петр, — удивленно подумал Ардиан. — Сам на себя непохож. Не иначе Скандербег ему приказал со мной побеседовать. Зачем?»
— Не подведу, — буркнул он, принимая правила игры, которой не понимал. — Я этого козла завалю, можешь не сомневаться. Да я за брата его на куски порежу…
Петр покосился на него и сочувственно хмыкнул.
— Мне тебя учить работать не надо — сам все знаешь. Одно скажу — ненависти быть не должно. Вот когда застрелишь гада, тогда хоть на куски режь, хоть на полоски. А до того держи себя в руках. Ненависть — она прицел сбивает, понял?
Ардиан кивнул.
Они подошли к пристройке, в которой располагалась кухня, и Петр толкнул своей лапищей дверь, пропуская его вперед.
— Флора! — крикнул черногорец. — Покорми парня, да смотри, мяса не жалей!
Необъятная повариха, помешивавшая что-то на огромной закопченной сковороде, повернула к ним раскрасневшееся, похожее на подрумяненный пирог лицо.
— Заморыша этого, что ли? Да он одной куриной ножкой сыт будет.
Петр шагнул к ней и с размаху шлепнул ладонью по широченной заднице.
— Я тебе что сказал? Покорми, как родного сына! Хозяин велел!
Флора оглушительно взвизгнула и ткнула черногорца пухлым кулаком в плечо. Петр пошатнулся, но устоял.
— Распустилась баба! Ты мужа своего так лупи, поняла? И вот еще что… Когда мусака готова будет, можешь домой идти. Отпускают тебя на сегодня.
На румяном лице поварихи отразилось простодушное недоумение.
— Как же это? А кто ж будет гостей кормить? Мусакой одной они разве наедятся?
Черногорец скрипнул зубами.
— Не спорь, дура! Сказано: иди домой — значит, иди. Без тебя разберутся. Мясо нарезать каждый дурак сумеет…
— Ты-то точно сумеешь! — фыркнула Флора. — Вон какой дурачина здоровый.
Она презрительно повернулась к черногорцу спиной и принялась наваливать что-то в большую керамическую миску — судя по всему, это и был обещанный Ардиану обед. Петр подтолкнул Хачкая к заставленному коробками с консервированными овощами столу.
— Поешь, потом иди в сад. И жди там, не высовывайся. Все понял?
Ардиан пожал плечами — чего уж тут не понять? И вдруг спохватился:
— А потом… потом-то мне куда, дядя Петр?
Черногорец замялся — всего лишь на несколько секунд, но Ардиан это заметил.
— Потом… меня найдешь. К хозяину пойдем.
— Ага, — с готовностью кивнул Хачкай. — Конечно. Все сделаю, дядя Петр.
Он с неожиданным аппетитом съел приготовленную Флорой мусаку — повариха не поскупилась, отрезала ему еще и холодной баранины, запеченной с травами. Почувствовав, что отяжелел и хочет спать, Ардиан испугался. Не хватало еще ему заснуть в засаде. Как будто мало того, что он до сих пор никак не помог Луису и ни на дюйм не приблизился к своей цели — отомстить Скандербегу…
— Флора-ханум, — попросил он, — а вы мне кофе не сварите? Такой, знаете, крепкий-крепкий, чтоб ложечка стояла?
— Вот еще барин на мою голову, — заворчала повариха, — ложечка ему чтоб стояла! Некогда мне, понял? Сам же слышал — домой отправляют, а у меня еще салаты не нарезаны. Гости придут, а на столе голо? Нет уж, холодным обойдешься, с утра хозяину варила. Крепкий, сладкий, только что холодный…
Она плеснула в чашку черной, как деготь, бурды, и Ардиан, морщась, сделал несколько глотков. Кофе и вправду был что надо, хотя и напоминал консистенцией густую болотную слизь. Бодрил он тем не менее здорово — уже через минуту Хачкай почувствовал, как бешено заколотилось сердце.
— Спасибо, Флора-ханум, — поблагодарил он, вылезая из-за стола. Рукоятка пистолета больно врезалась в раздувшийся живот. — Очень все было вкусно!
— Иди-иди, — напутствовала его толстуха. — Нечего мне здесь под ногами вертеться!
Ардиан вышел во двор и огляделся. То тут, то там маячили группы молчаливых бородачей, одетых в камуфляжную форму. Может, Хризопулос объявил тотальную мобилизацию своей армии?
Словно подтверждая его догадку, ворота виллы распахнулись, пропуская два затянутых брезентом грузовика. Из грузовиков стали выпрыгивать молодые ребята с нашивками Фронта освобождения Северной Греции. Раньше Ардиану не приходилось видеть их в Тиране — Фронт считался запрещенной организацией и открыто действовал только в городах у греческой границы.
«Это уже не полсотни, — мрачно подумал Хачкай. — Это уже целая рота. Миротворцам нельзя сюда соваться, их здесь просто перережут…»
Ему стало неуютно. Если не предупредить Монтойю, дело может закончиться большой кровью. А если капитан погибнет, никто уже не вытащит Миру из застенков тюрьмы «Дунча». Да и самому Ардиану вновь придется скрываться и от полиции, и от миротворцев, и от людей Скандербега…
А как тут предупредишь?
Все, что сейчас знает капитан, — Ардиан жив-здоров и находится на вилле у Скандербега. Там же находится и «ящик Пандоры» в рабочем состоянии. Кстати, Скандербег ведь не напрасно предупредил лже-Шараби, что может использовать чудо-оружие против тех, кто осмелится вторгнуться в границы его владений. Да кто же осмелится штурмовать хорошо укрепленное поместье, хозяин которого способен за несколько мгновений превратить нападающих в гору гнилого мяса?
«Луис осмелится, — подумал Хачкай. — Он с самого начала знал, на что идет. А значит, у него есть какой-то туз в рукаве…»
Но будь там хоть туз, хоть джокер, а судя по все прибывающим на виллу боевикам, бойни не избежать. И Скандербег, похоже, готовится именно к такому варианту. Вот и Флору отпустил домой задолго до начала праздничного ужина…
Ардиан перехватил подозрительный взгляд коренастого бородача в расстегнутом камуфляже и понял, что слишком долго торчит посреди двора. Повернулся и зашагал к видневшемуся за деревьями зданию старой купальни.
В этом уголке сада ему не приходилось бывать раньше. Усыпанные крупной морской галькой дорожки то и дело ныряли под своды переплетенных между собой ветвей — Ардиан проходил под ними свободно, а вот взрослому человеку пришлось бы нагибаться. Вокруг сложенного из светлого известняка здания купальни были разбиты клумбы, на которых в изобилии росли ярко-желтые нарциссы. Место это понравилось Ардиану: от него веяло покоем и уединенностью. Почему Скандербег забросил купальню, оставалось загадкой. По слухам, при коммунистах на вилле располагался интернат — может быть, Хризопулосу не нравилось принимать ванну в том месте, где прежде плескались шумные албанские дети? Во всяком случае, он предпочитал огромный, оформленный в греческом стиле зал, расположенный на подземном уровне виллы — там был и двадцатиметровый бассейн, и джакузи, и турецкая баня. Купальня же выглядела так, словно пережила попадание шрапнельного снаряда — стены её были изрыты глубокими выбоинами, в жестяной крыше зияли рваные дыры. Окна, когда-то высокие и узкие, закрывали грубо сколоченные деревянные ставни. На обитой листовым железом двери висел покрытый красноватыми пятнами ржавчины замок.