— А знаете, — снова заговорил Оловянный Тейлоре закуривая трубку от газового рожка, — разобрать ее по всем статьям — так она, в общем, ничего, особенно при свечах. Конечно, походила монетка по рукам — блеск уж не тот, как у новеньких. Но для бабенки, потаскавшейся по всем четырем странам света, она очень недурна. Вот только, пожалуй, в окороках толстовата, ну да мне нравятся такие, которых ветер не валит с ног.

Гости лениво следили глазами за девочкой-служанкой, расстилавшей скатерть прямо на залитом вином столе. Хотя шторы были подняты и в доме стало по-утреннему светло, некоторые задремали прямо на стульях. Кое-кто подходил к двери и выглядывал на улицу. Первым среди них был Оловянный Тейлор. Вскоре он вернулся в комнату с ухмылкой на лице.

— Идут, убей меня бог! Видно, дело в шляпе.

— Едва ли, — возразил дядюшка Джо, входя следом за ним. — Помяните мое слово, в последнюю минуту он заартачится. Уж больно странно они идут, видать, не сладилось дело.

Все ждали в молчании, пока не хлопнула входная дверь. Первая с шумом вошла Арабелла; по ее лицу видно было, что ее план полностью удался.

— Полагаю, мы видим перед собой миссис Фаули? — с насмешливой вежливостью спросил Оловянный Тейлор.

— Еще бы! Снова миссис Фаули, — весело ответила Арабелла, стягивая перчатку и показывая левую руку, на которой красовалось обручальное кольцо. — Вот замочек. Надо сказать, он очень приятный и благовоспитанный человек, — я говорю о священнике. Когда дело было сделано, он сказал мне ласково так, как ребенку: "Миссис Фаули, — сказал он, — от всего сердца поздравляю вас. Я знаю вашу историю и историю вашею мужа и считаю, что вы поступили правильно. А что касается прошлых заблуждений, и ваших и его, — сказал он, — то теперь люди должны вас простить, как вы простили друг другу". Да, очень приятный и благовоспитанный человек! "Строю говоря, — сказал он, — церковь в своих догмах не признает развода, так что при всех своих ссорах и примирениях вы должны помнить слова Священного писания: "Что бог сочетал, того человек да не разлучает!" Да, он очень приятный и благовоспитанный человек. Джуд, дружочек! Ну и вид был у тебя — просто курам на смех! Ты шагал прямо, как на параде, держался словно аршин проглотил, ну точь-в-точь будто поступал в ученики к какому-нибудь законнику, только я-то знала, что у тебя двоится в глазах, ты никак не мог найти мои пальцы.

— Я сказал, что все сделаю, чтобы… спасти честь женщины, — пробормотал Джуд. — И я сделал все.

— Ну и отлично, дружочек, пойдем завтракать.

— Я хочу… еще немного… виски, — тупо произнес он.

— Не неси чепухи, милый. Сейчас все выпито. Чай разгонит муть в голове, и ты сразу станешь свеженьким как огурчик.

— Ладно. Я… женился на тебе. Она сказала, что я должен снова жениться на тебе, и я сразу это сделал. Так требует истинная религия! Ха-ха-ха!..

VIII

День святого Михаила пришел и ушел. Джуд с женою, пожив немного после своей, вторичной свадьбы у отца Арабеллы, поселились в верхнем этаже одного из домов ближе к центру города.

За два или три месяца, прошедших после свадьбы, он проработал всего лишь несколько дней. Его здоровье, раньше не внушавшее особых опасений, пошатнулось. Он сидел в кресле у камина и сильно кашлял.

— Ну и влипла же я, снова выйдя за тебя! — говорила ему Арабелла. — Кончится тем, что мне придется тебя содержать — делать кровяную колбасу и сосиски и торговать на улице вразнос. И все для того, чтобы кормить больного мужа! И зачем только я посадила тебя себе на шею! Надо было беречь свое здоровье, а не втирать людям очки! Ты же хорошо себя чувствовал перед свадьбой.

— Мне вот всё вспоминается, — отвечал он, саркастически улыбаясь, — как глупо я жалел свинью, которую мы с тобой закололи после нашей первой свадьбы. Кто бы оказал мне сейчас такую же услугу? Я счел бы актом величайшего милосердия, если бы со мной поступили так, как с той свиньей!

Такие разговоры происходили теперь между ними чуть ли не каждый день. Хозяин квартиры, до которого дошли странные толки о поселившейся у него парочке, усомнился, женаты ли они вообще, в особенности когда увидел, как однажды вечером Арабелла целовала Джуда, хлебнув немного спиртного. Он уже подумывал отказать им от квартиры, но как-то вечером услышал, как Арабелла нещадно ругала Джуда и в довершение запустила ему в голову башмаком. Это убедило его в том, что его жильцы состоят в законном браке, и, заключив, что они вполне порядочные люди, он ничего им не сказал.

Джуд все не поправлялся и однажды после долгого колебания попросил Арабеллу сделать ему одно одолжение. Арабелла равнодушно спросила, что ему нужно.

— Напиши Сью.

— С какой стати я стану ей писать?

— Спроси ее, как ей живется и не сможет ли она навестить меня, потому что я болен и хотел бы повидать ее… еще раз.

— Как это похоже на тебя — оскорблять законную жену такой просьбой!

— Как раз для того, чтобы не оскорблять тебя, я и прошу тебя об этом. Ты знаешь, что я люблю Сью; да, люблю и не собираюсь этого скрывать. Можно было бы найти много способов послать ей письмо без твоего ведома. Но я желаю быть совершенно честным и перед тобой, и перед ее мужем. Просьба приехать, посланная через тебя, не может содержать в себе и намека на любовное свидание. Если Сью хоть чуть-чуть осталась той что была, — она приедет.

— У тебя нет никакого уважения к браку, к его правам и обязанностям!

— Какое значение имеют взгляды такого жалкого, несчастного человека, как я? И для кого может иметь значение, если кто-то приедет на полчаса навестить меня, — ведь я уже стою одной ногой в могиле!.. Прошу тебя, Арабелла, — умолял Джуд, — отплати за мою откровенность хоть каплей великодушия!

— Ну уж нет!

— Только один-единственный раз! Ну, прошу тебя! — Он чувствовал, что физическая слабость отняла у него чувство собственного достоинства.

— А зачем тебе, чтобы она знала, как ты себя чувствуешь? Эта особа не желает тебя видеть. Она — крыса, которая покинула тонущий корабль!

— Не, смей так говорить! Замолчи!

— А я-то была предана ему! Вот дура! Приглашать в дом потаскушку — ничего себе!

При этих словах Джуд вскочил с кресла, и не успела Арабелла опомниться, как он швырнул ее на диван и, упершись в него коленом, склонился над ней.

— Еще одно такое слово, — прошептал он, — и я тут же, на этом самом, месте, убью тебя! От этого я только выиграю, потому что сам хочу умереть. Не думай, что это пустые слова.

— Чего ты от меня хочешь? — задыхаясь, спросила Арабелла.

— Обещай никогда не говорить о ней.

— Ладно. Обещаю.

— Верю тебе на слово, — с презрением сказал Джуд, отпуская ее. — Хотя не знаю, стоит ли.

— Свинью ты убить не мог, а меня мог бы!

— А! Поймала! Нет, я не мог бы убить тебя даже в припадке ярости. Теперь можешь смеяться!