Теперь под ногами уже не скрипел песок и мелкие камни — пол коридора с ровными стенами и потолком был чисто выметен, то и дело попадались вырубленные в камне рожицы чужих то ли богов, то ли демонов, поди пойми. Сквозь пробитые в потолке узкие щели сюда попадал дневной свет, и побратимы шли быстро, едва не бегом.
— Экие чудища! — плюнул на ходу в одну из кривящихся каменных рож Зугур.
Коридор вывел их к выходу. Когда впереди появился свет, Зугур предложил остановиться, ползком подобраться к нему и осторожно осмотреться, но Луня, упрямо стиснув зубы, пошел вперед, и вагасу осталось только присоединиться к своему пылающему неистовством другу.
Выход, высокий и просторный, вывел их на большую каменную площадку. Позади нависала своей тушей бурая гора, впереди обрывалась вниз отвесная пропасть, а слева и справа вдоль гладкой скалы вели вниз узкие тропы.
И там, внизу, слева, раскинулся на отрогах горы огромный, невиданный град. Луня с Зугуром, присев от неожиданности, с открытыми ртами разглядывали его.
Куда там арам с их сложенными их дикого камня серыми башнями! Здешние хоромы слагали не иначе как влоты, а кому еще под силу сдвинуть с места огромные каменные глыбы, да так сложить их, вознести друг на друга, чтобы получились стены и башни в пять сотен локтей высотой?
Весь град стоял на широком горном отроге, и был окружен высоченной и широкой каменной стеной. По краям вздымались могучие башни, увенчанные вытесанными из камня же человеческими головами, с пару быков величиной каждая.
Внутри стены лепились по горным уступам дома с плоскими крышами, стояло несколько ступеньчатых строений, напоминавшие рукотворные горы, а посреди высился самый большой и высокий в граде дом, похожий на огромный муравейник с маленькой плосковинкой на вершине. Там, в окружении каменных идолов горел коптящий черным дымом костер, а по длинной крутой лестнице поднимались к нему десятка два людей, и их плащи и головные уборы из перьев казались отсюда, издали, переливавшимися всеми цветами радуги.
— Гляди, Луня, вон Руну ведут! — вдруг указал Зугур на тропу, что вилась вдоль скалы слева. Луня глянул — и верно! По узкой, двоим не разойтись, тропке, прижимаясь к скале, друг за другом шли их недавние противники, и в середине их пернатой, пестрой цепочки выделялась светлыми волосами связанная по рукам Руна.
Луня вскочил, выхватил меч, и собрался уже ринуться в догон, но Зугур перехватил рода и силой усадил на земь.
— Слушай, чего скажу! Тропка узкая, идут они медленно. Мы их догоним, слов нет. По одному рубать станем — тут ясно все, одолеем, вои они никудышные, никакие, словом. Но вот как до Руны дойдем, дальше чего делать? Она меж них и нас окажется, а разойтись на тропе нельзя — сам видишь. Убьют они ее, убьют, в пропасть столкнут, чтобы до нас добраться.
— Как доберуться, все полягут. — мрачно и решительно вымолвил Луня.
— Да не то говоришь! — досадливо поморщился Зугур: — Им помереть — что высморкаться, они жизни свои не ценят совсем, видел же сам. Руну, Руну мы потеряем, понимаешь?
— Ну и чего делать тогда? — Луня тяжелым, почти отчаявшимся взглядом посмотрел на вагаса. Зугур вместо ответа начал снимать с себя ремень, кивнул Луне — делай то же.
Из поясных ремней связал Зугур хитрую снасть — на одной стороне петля, и на другой петля. И пять локтей сыромятной кожи между ними. Потом пояснил:
— Мы так пойдем — ты первым, я за тобой. Я бы сам впереди пошел, да ты Руну не удержишь, хиловат…
— Это я-то не удержу? — вскинулся Луня, но Зугур не обратил на слова побратима никакого внимания и продолжил:
— Как догоним супостатов, начнешь ты их рубить да колоть, и тела в пропасть сбрасывать. Дорубишься, доколешься до Руны, и присядешь. Я петлю ей кину, у нее руки впереди связаны, уцепиться сможет. А как уцепиться, ты ее в пропасть и столкнешь! Или они — не суть важно. Смекаешь? Я ее на ремне подниму и позади себя поставлю. И все, уходить можно, к волхву возвращаться! Каково придумано, а?
— Ну, а коли убьют ее? — мрачно спросил Луня: — Не успеешь ты ремень ей кинуть, или я присесть не успею, или еще чего?
— У нас другого раза не будет. — ответил Зугур. И добавил, глядя вниз: — Скоро они до града каменного дойдут, а там — не отобьем уже никак. Ну, пошли, что ли?
Луня вздохнул, выхватил из ножен меч и первым ступил на узкую тропку, придерживаясь левой рукой за скалу.
Птицелюдей догнали быстро — двоим бежать по узкой тропке сподручнее, чем трем десяткам человек, да еще с пленницей. Пернатые Луню и Зугура не видели — на затылке ни у кого глаз нету. Луня, вытянув шею, посчитал, скольких ему надо срубить, чтобы добраться до Руны. Вышло — десяток и еще одного. Не мало!
— Ну, Лунька, давай! — шепнул в самое ухо Зугур, и Луня бросился вперед.
Нагнав последнего из птицелюдей, Луня ударил его мечом меж лопаток и спихнул завопившего человека с тропы. Пернатые загомонили, начали оборачиваться, но видеть то, что происходит позади, могли лишь двое-трое последних. Луня шагнул к успевшему повернуться смуглокожему и с боевым кличем родов напал, осыпая противника ударами.
Луне было удобнее рубиться — с правой стороны у него ничего не было, а птицелюдям мешала скала. Миг — и второе тело полетело в пропасть, а потом и третье, и четвертое.
С пятым, рослым и сильным, Луне пришлось труднее — вооруженный кривым златым мечом и коротким копьем смуглокожий сумел зацепить Луне руку, но натиска разяренного рода не выдержал и тоже полетел вслед за мертвыми соплеменниками вниз.
Луня рубил и колол, отбивая удары врагов, а Зугур, идя сзади по скользкой от крови тропе, орал, обращаясь к Руне:
— Руна! Слушай меня! Как только Лунька до тебя добереться, повернись и хватай петлю, что я тебе брошу. Потом прыгай в пропасть — я тебя вытащу! Поняла? Ответь, поняла?
Луня, сваливая очередного птицечеловека, с радостью услыхал сквозь гомон врагов родной голос, крикнувший короткое:
— Да! Я поняла! Ай!
«Не иначе, рот заткнули, аспиды!», — подумал Луня и взъярился пуще прежнего. Красный меч воистину стал красным, по самую рукоять обагренный кровью врагов. Битву на тропе заметили и из града — там на стене собралась целая толпа птицелюдей, а большой, сотни в две воинов, отряд вышел из ворот и бегом двинулся в обход ущелья, не иначе как надеялись пернатые успеть отрезать Луне и Зугур путь к отступлению в глубь горы.
Ближе, ближе, вот всего трое осталось между Луней и Руной, вот уже и двое, вот и один…
Луня замешкался, спихивая тело смуглокожего с тропы, и получил еще одну рану — златой меч оцарапал ему голову и срубил полуха.
— А-а-а! Убью!! — диким голосом заорал Луня, и последний из птицелюдей, увидав свою смерть, что пришла за ним в обличии молодого рода, сам от страха прыгнул в пропасть. Луня присел, Зугур метнул ремень к поворачивающеся Руне, девушка ухватилась за петлю и прыгнула вниз.