— Наш дюж сменили в заставы раньше времени — правителю нужны опытные бойцы для дальнего похода в Великую Степь. А вчера пришло известие — хуры напали на нашу дружину, что держала Малый Ход по ту сторону Серединного. Напали ночью, была битва, и нашим пришлось отойти на север — врагов было слишком много. В этом бою погиб мой брат…
Турдал опустил голову, но тут же вскинул ее, грозно оскалившись:
— Правитель отправил через Перевал большой отряд для усиления своих закатных дружин. Хуры никогда не пройдут по Малому Ходу до Дома Корча! А через полторы луны все войско аров ударит по ним с южной стороны, посмотрим тогда, каково им придется! Прощай, вой Луня, в дела ваши я не суюсь, но предупреди волхва — как бы вам не оказаться меж рогатиной и кабаном, тогда думать поздно будет — и кабан порвет, и рогатина проткнет… Прощай, даст Бо, увидимся еще! Хэй!
Ар ударил своего коня короткой плоской палкой по крупу и бросился догонять своих. Луня посмотрел ему в след и двинул вперед арпака — ему тоже предстояло нагнать уехавший далеко вперед отряд.
* * *
Тревожные вести, поведанные Луне Турдалом, казалось, ни сколько не задели Шыка. Волхв только спокойно кивнул, словно ожидал услышать нечто подобное, и все. День клонился к вечеру, путники проехали уже прилично, не смотря на отсутсвие прямой дороги. Ровная почва по окраинам пригорных лесов не замедляла бега коней, а направление было понятно всем — Серединный хребет возвышался по правую руку, и цепь его заснеженных вершин, покрытых облачными шапками, уводила отряд на юг, на встречу судьбе…
На ночь остановились в небольшом лесистом распадке, выбрав место таким образом, чтобы стан не был заметен из дальних поселков — лишние глаза ни к чему. Шатров разбивать не стали, быстро поели, забрались в ночевники и уснули. В дозорных пока тоже не было нужды — арские земли славятся покоем, ни лихих людей, ни поганой нелюди здесь давным давно не водилось. Шык, правда, очертил стан обережной чертой, но это так, на всякий случай…
Ночью, не смотря на теплый день, подморозило, и Луня, который не внял совету более опытного Зугура, и не одел теплую вязаную безрукавку-душегрею, порядком продрог к утру. Яр взошел над дальними восточными лесами, осветив просыпающихся путников, и Луня, уже вылезший из ночевника и разжигающий костерок, невольно залюбовался алым в утренней дымке ликом светила.
Повсюду блистала на квелой осенней траве россыпь ледяных кристаллов, светясь так, словно кто-то щедрой рукой разбросал пригорошни самоцветов, белые туманы в низинах казались клочьями меха, оставленого линяющей шкурой неведомого зверя, а в бездонной небесной выси таяли нити облачных перьев, еще хранящие на себе розовые отблески зари. Роды верили, что это перья небесной птицы Гары, на которой летает бог молний и громов Пер, и считали их за добрый знак.
Радостно вдыхая чистый, морозный воздух, Луня высек искру, раздул трут, сунул охапку бересты под приготовленные ветки, и через мгновение веселое пламя уже с треском и шипением пожирало дрова, вкусно пахнуло гарью, дымком, немудрящим походным уютом…
Весь день отряд ехал спокойно — ни кто не тревожил путников, местность была ровной, кони сытыми и бодрыми. Луня даже заскучал — луну назад, когда они с Шыком мчались по ночному Ходу вдоль Черного леса, каждая жилка тела была в напряжении, руки сжимали оружие, а глаза зорко гладели по сторонам. Здесь же, в самом сердце Ар-Зума, поход больше напоминал прогулку — едешь себе, едешь — с пути не собьешься, вокруг все спокойно, да и не вдвоем они теперь…
В отличии от Луни, Шык, напротив, с утра был мрачен. Он то и дело осматривал вершины Серединного, вертел головой, ловя ветер, внимательно разгладывал ближние рощицы, заросли рябины по распадкам, смотрел на траву под копытами коня, и после полудня, когда путники остановились перекусить, неожиданно объявил:
— Зима не сегодня-завтра грянет! Спешить надо — на рысях пойдем! Еда днем на ходу, спать будем по малу, иначе накроет нас снегом, коням тяжело с травой станет. Нам бы две семидицы отмахать, а там уже не страшно — южные земли начнуться…
— Там что, и снега не бывает? — полюбопытствовал глазастый Марвин, обгладывая копченую гусиную ножку.
— Бывает, конечно, только зима там позже встает, у нас запас времени будет! — ответил волхв и хлопнул в ладони: — Все, пора, на конь, други!
Помчались рысью, и мчались так до полной темноты. Под звездами уже поели и легли спать. А утром Шык неожиданно поднялся раньше всех, разбудил спутников и вскоре отряд уже мчался дальше — на юг.
Луне было интересно поговорить с каждым из своих побратимов — узнать, какая жизнь в тех местах, откуда они родом, по какому уложению живут там, как женятся и как погребают соплеменников, как ратятся, каким оружием, какие звери и птицы живут в тех землях. Но когда арпаки идут своей знаменитой размашистой рысью, не до разговоров, тут только успевай следить за конем, а не то из седла вылетишь, да и на привалах теперь стало не до разговоров — после предупреждения Шыка о надвигающийся зиме путники старались все время проводить в седле, а то, что было необходимо коням для отдыха, тратить на сон. Так минул один день, второй, третий, пролетела семидица, пошла следующая…
За это время лишь дважды арские разъезды останавливали путников, но только для того, чтобы убедиться, что это именно они — видимо, до правителя аров дошло известье о том, что родский волхв Шык с учеником и сопровождающими его слугами Веда едет к полуденной границе Ар-Зума, и он велел не чинить путникам препятствий, едут — и пусть себе, не до них, война на носу!
Один раз, издали, Луня увидал и большое арское поселение — обнесенные не слишком высокой, но достаточно прочной каменной стеной дома, пару любимых арами башен, и длинную вереницу людей, входящих в ворота. Издали это было похоже на змею, заползающую в плоскую серую флягу, лежащую на земле. Вечером, перед сном, Луня спросил у волхва, почему так много людей входили в поселок.
— Это рабов перегоняли! — объяснил Шык: — Видать, взаправду ары грады свои ставить собираются по всем землям. Ох, и не по нутру мне такие задумки, Лунька! Ну да ладно, вот успокоим Карающий Огонь, глядишь, и жизнь устроится.
— А мы его успокоим? — с сомнением спросил Луня.
— Должны! — блеснул в темноте глазами волхв: — А иначе кто? И сгинуть нам не можно, ну никак не можно — только после того, как дело сделаем… Успокоим, Луня, успокоим, и людей спасем, а может и Гору эту Небесную отведем, но то еще не скоро. Все, иди, спи!
* * *
И снова скакали, снова мчались вдоль гор на юг крепконогие арские кони, свистел ветер в ушах, а проносящиеся мимо леса теряли последний лист, оголялись, и лишь величавые сосны да мрачные ели хранили в цвете своем воспоминание о ушедшем лете, зеленея среди серых ветвей других деревьев. Заморозки по ночам стали сильнее, теперь даже лапник, настеленный под ночевники, промерзал, и утром приходилось отдирать покрытые льдом и пушистым инием ветки от кожаных низов меховых ночевальных мешков.
К концу второй семидицы Луня почувствовал, как меняется природа вокруг. Прежними остались только горы — каменные исполины, гордо вздымающие в самые небеса свои заснеженные вершины. А вот деревья у их подножий росли уже другие, Луне незнакомые. Да и бурьян под копытами коней стал гуще и выше, чем прежде — ощущалось приближение Великих Степей.