— Ты хочешь заключить со мной сделку?
В словах Пастыря Илье почудилась ирония, но он и не думал уступать:
— Да! Я везу тебя, помогая тебе, а ты спасешь мою женщину, помогая мне. Все честно!
— Честно… Вы, живущие и смертные, всегда стремитесь к честности, но живете обманом… Хорошо! Силой Нового Пути клянусь — я помогу тебе. Но и ты должен поклясться, что не предашь!
Удбурд сделал паузу, внимательно глядя на Илью, и закончил:
— Поклясться жизнью твоей женщины!
— Клянусь… Клянусь жизнью…
— Поспеши, живущий и смертный! Я уже говорил тебе — время, как всегда, очень дорого!
Илья никак не мог сформулировать свою клятву. Ему чудился какой-то подвох в словах Пастыря, но с другой стороны, тот поклялся первым, поклялся тем, что было для него самым дорогим — своим проклятым Новым Путем…
И Илья решился:
— Жизнью Яны клянусь — и я помогу тебе, Удбурд!
Пастырь скривился:
— Не пачкай моего имени. Для тебя я — почитаемый эрри. Но клятва твоя принята! Поехали!
Несколько секунд спустя «Троллер» вновь мчался сквозь метель, приближаясь к Средневолжску.
— И за какие такие заслуги я должен называть тебя «почитаемый»? — Илью задели слова Удбурда.
— А ты не понимаешь? — Пастырь улыбнулся уголком рта. — Вы, живущие и смертные, удивительно ограниченные существа…
— Вот-вот! Сперва ты меня и все человечество заодно называешь дураками, а потом хочешь, чтобы я тебя называл «почитаемый»!
— Ну хорошо! — Удбурд хлопнул в ладоши и повернулся к Илье: — Я объясню тебе, если ты сам не способен к такому простейшему анализу. Ответь мне: раб почитает господина? Слабый — сильного? Бедный — богатого? Наконец, сын почитает отца?
— Насчет последнего — хороший сын, конечно же, почитает, — Илья кивнул.
— А за что он почитает своего патера?
— Ну как… За то, что подарил ему жизнь, любит, воспитывает, помогает во всем, учит уму-разуму.
— Поразительно! — саркастически воскликнул Удбурд. — Поразительно, как в вашей иррациональной стране все перевернуто с ног на голову! Запомни, живущий и смертный: во всем цивилизованном мире сын почитает отца за то, что отец для него — сильный и богатый господин.
— А если не повезло мальцу и папашка у него — кривой безногий нищий, калека? — Илья на секунду отвлекся от дороги и подмигнул Удбурду.
— Все просто — такой не должен иметь детей, а если и имеет, то они вольны не считать его отцом…
— Фашисты вы все там, на вашем Западе, — убежденно сказал Илья, — лицемеры с двойными стандартами. Отец есть отец — всегда и везде. А какой он… Родину и родителей не выбирают. Их любят. Всем сердцем. Понимаешь, Пастырь?
— Любовь — не поддающееся логике понятие, — сухо проскрипел Удбурд, — но вернемся к нашей проблеме. Я переведу объяснение в другую плоскость: юный и невежественный должен ли почитать опытного и мудрого?
— Ну… в общем, да, тут ничего не скажешь! — Илья развел руками и тут же торопливо схватился за брошенный было руль — «Троллер» вильнул, попав колесом в выбоину.
— Так изволь именовать меня «почитаемый», ибо я во много раз старше и мудрее тебя! — торжественно воздел сухой желтоватый палец вверх Пастырь.
— У нас в России, — сварливо начал Илья, — старших принято называть по имени-отчеству! И тут я не буду отказываться — говори имя своего отца, и я буду обращаться к тебе, как у нас положено.
А вот что касается мудрости… Ты меня прости, но вы все там, в вашем Пастырлянде, дураки…
— Это еще почему? — возмутился Удбурд.
— Нельзя решать за людей, что им делать. Они, ну, то есть мы, люди, от этого дичают. А дикий человек — это страшно. Однажды весь ваш чистенький разжиревший Запад вдруг встанет на дыбки и разнесет вдребезги тот кукольный домик, что вы для него построили.
— Это домыслы, живущий и смертный! — после непродолжительного молчания изрек Удбурд и добавил: — Разрешаю тебе обращаться ко мне просто: Пастырь.
— Вот спасибочки, вот уважил, век не забуду вашей милости… — пробормотал Илья себе под нос, нервно посмеиваясь.
Километров десять они молчали, а потом Илья задал давно его мучивший вопрос:
— Слышь, Пастырь… А как так случилось, что я не забыл всего того, что было в сентябре? Янка вон вроде забыла, Громыко тоже, а я — нет!
— Все просто, живущий и смертный! Я знал, что ты мне понадобишься, и посчитал неразумным лишать тебя памяти. Поэтому я перехватил Пирамиду Забвения и исключил тебя из персон, на которых она была нацелена…
— Так ты все знал с самого начала?! — вытаращился на Уд бурда Илья. — Так какого же… Или опять — хитроумный план? Да?
Пастырь в ответ неопределенно покачал головой, но ничего не сказал…
— Не может ли твоя машина ехать побыстрее? — спустя какое-то время спросил Удбурд. — Мы рискуем опоздать…
— Сейчас попробуем… — и Илья, махнув рукой на чувство самосохранения, — чему быть, того не миновать! — принялся выжимать из джипа все его лошадиные силы.
Они ворвались в Средневолжск и пронзили его насквозь, как спица пронзает клубок ниток. Краем глаза Илья заметил, что в городе происходит что-то странное — по неожиданно темным улицам бегали люди, в окнах домов отражались багровые отблески не то костров, не то пожаров. Но задумываться об этом, а уж тем более останавливаться и выяснять, что тут происходит, было недосуг. Желание поскорее освободить Яну из рук Рыкова и покончить с этим делом подстегивало Илью, и он вцепился в руль, думая лишь об одном — не вылететь бы с дороги в такой буран…
…«Троллер» стрелой летел по пустой дороге, оставляя за собой километр за километром. По мере того как машина, в которой сидели человек и Пастырь, удалялась от Средневолжска, менялась погода. Снегопад почти прекратился, ветер начал стихать.
Прошел час с того момента, как джип покинул город. За это время они обменялись лишь несколькими короткими фразами. Удбурд сосредоточенно глядел прямо перед собой, изредка доставая из-за пазухи приснопамятный Илье Череп, и вглядывался в его темные глазницы.
Темно-серая лента дороги летела под колеса джипа. До сих пор им не попалось ни одной встречной машины. Монотонность успокаивала, а следом за успокоением пришла усталость. Илья потер ладонью лицо, стараясь взбодриться…
— В твоей машине есть музыка? — неожиданно спросил Удбурд.
— Ну… радио вон. И магнитола, — неохотно ответил Илья, переключая скорость, — там кассеты разные, в бардачке…
— А саунд-трек к мультфильму «Чиполлино» есть? — серьезно поинтересовался Удбурд. Этот вроде бы невинный вопрос, заданный совершенно спокойным, ровным голосом, без тени улыбки, заставив Илью против его воли сделать на дороге лихой вираж.