—Мы продолжим наш разговор позже. — Михаил Борисович с приклеенной к лицу улыбкой вполоборота повернулся к длинноволосому.
Тот кивнул, но не спешил уходить, откровенно раздевая взглядом Катарину.
—Так-с, — сказал он, протягивая Гумилеву смуглую руку. Пожатие у него оказалось на удивление энергичным.
—Простите? — недоуменно переспросил Андрей.
—Такс, — повторил «испанец». — Это мой nomme de guerre.
—Вы так любите собак?
Длинноволосый удивился.
—Собак? Не особенно. А вы, я полагаю, Андрей Гумилев?
—Андрей Львович, — поправил его Беленин.
—Опять это русопятство, — поморщился Такс. — Отчества — досадный пережиток проклятого прошлого. Надо избавляться от этого культурного провинциализма. Вы, я слышал, занимаетесь новыми технологиями?
—В основном, — сухо ответил Гумилев. — А вы?
—Экологический контроль, — со значением ответил длинноволосый. — Мониторинг и противодействие.
—Противодействие чему?
—Загрязнению окружающей среды, естественно. Кстати, как у вас обстоят дела с экологической безопасностью?
—Не беспокойтесь, все в порядке.
—Да? Впрочем, это всегда можно проверить.
—А зачем убивать колесо? — полюбопытствовала Катарина, разглядывая его футболку.
Темные глаза «испанца» блеснули.
—Колесо — символ технического прогресса. А прогресс губит природу. Вам ли не знать об этом, господа промышленники?
Беленин страдальчески вздохнул. Длинноволосый снисходительно взглянул на него.
—Ну, мы с вами еще увидимся. Enchanté, mademoiselle.
Он с достоинством поклонился Катарине и отошел к столу с напитками. Беленин скорчил смешную гримасу.
—Зеленые, — с отвращением произнес он. — Проклятый «Гринпис». Житья уже от них нет!
—Чем он так тебе досадил? — спросил Андрей.
—Они, эти экологи, хуже рейдеров, честное слово! Как ты думаешь, почему этого типа зовут Такс? Это от английского слова «Tax» — налог. Стоит хоть где-то нарушить экологические нормы, они уже тут как тут — грозят завалить исками. А подвязки у них всюду вплоть до Страсбурга, и юристы как на подбор с дипломами Кембриджа и Гарварда. Так что судиться с ними — себе дороже. Приходится отстегивать…
—Рэкет? — не сдержал улыбки Гумилев. — Как в веселые девяностые?
—Если бы! — вздохнул Беленин. — Тогда, если на тебя наезжали, можно было собрать свою бригаду, решить все по понятиям. А с этими акулами, — он кивнул в сторону Такса, с энтузиазмом накладывавшего себе на тарелку большую порцию осетрины, — только по закону. А это выходит куда дороже…
—Думаю, ты и с ним справишься, — сказал Андрей, беря с подноса бокал с рубиновым кампари. — У тебя, кажется, был ко мне какой-то разговор?
Беленин сразу посерьезнел, отчего стал еще больше похож на бульдога.
—Да, Андрюша, я обещал очень серьезным людям тебя с ними познакомить.
Он бросил взгляд на свой платиновый Breguet.
—Через полчаса в библиотеке. Это наверху. Предупреждать заранее ни о чем не буду, сориентируешься по ситуации, ты у нас мужик умный.
Гумилев еле сдержался, чтобы не ответить резкостью. После возвращения из Арктики Беленина как будто подменили. От былой холодной сдержанности не осталось и следа — теперь он обращался к Андрею исключительно на «ты» и так, словно они были добрыми друзьями. Возможно, виной тому были совместно пережитые во льдах приключения, но Гумилева подобное поведение олигарха только раздражало.
—Да, и вот еще, — Беленин кривовато улыбнулся, — наверх будут пускать не всех, а только тех, кто знает заветное слово — «Арктика». А сейчас прошу извинить, надо уделить толику внимания нашим уважаемым экспертам. Кстати, Марго, солнышко, в одиннадцать в синем кабинете играем в бридж. Ты составишь мне компанию?
Катарина улыбнулась.
—Если мой господин и повелитель меня отпустит.
—Там видно будет, — сказал Андрей.
Беленин отсалютовал им бокалом и не спеша, слегка переваливающейся утиной походкой направился к группе интеллигентного вида мужчин, с мрачной решимостью уничтожавших валованы с икрой. Гумилев узнал директора Института социального развития Игоря Пургенса и бывшего министра Евгения Гешефтмахера. Третьим был жовиального вида лысоватый толстяк в очках с золотой оправой; лицо его показалось Андрею знакомым, но он так и не смог вспомнить его имени. Увидев приближавшегося к ним Беленина, эксперты радостно заулыбались, однако продолжили пожирать валованы.
«Странно, — подумал Гумилев, — с чего Беленину пришло в голову приглашать этих нахлебников?»
Катарина взяла его под руку.
—Пройдемся, дорогой, — сказала она. — Мне кажется, здесь собралось не совсем обычное общество.
Она была права. Кроме той публики, которую Гумилев привык встречать на такого рода раутах, — бизнесменов, промышленников, крупных чиновников, светских львиц, — то тут, то там мелькали совсем другие лица. Андрей и Катарина прошли мимо седовласой старушки, чем-то неуловимо напоминавшей Надежду Константиновну Крупскую. Старушка была одета в длинное синее платье, зачем-то расшитое серебряными снежинками.
—Нет, нет, — громко втолковывала она своему собеседнику — пухлому молодому человеку с плутоватым выражением лица, — я вовсе не мать лидера российских геев, как ошибочно полагают многие, однако я очень уважаю его самоотверженную деятельность и была бы счастлива иметь такого сына. У нас в стране, к сожалению, ущемляют права геев и лесбиянок, и я, как старейшая правозащитница, выступаю за полное уравнивание их с так называемыми натуралами…
—То есть Коля — просто ваш однофамилец? — несколько разочарованно спросил молодой человек.
—Ну да! — несколько раздраженно ответила старушка. — А почему это вас так расстраивает?
—Да он мне, видите ли, денег должен, — молодой человек на глазах терял интерес к разговору, — я в нашем weekly его статью напечатал, про гомофобов во власти, а он обещал заплатить — и не заплатил…
—Не волнуйтесь, — успокоила его старушка, — такой отважный борец за права сексменьшинств просто не может быть нечестным человеком. Он, разумеется, выплатит вам обещанную сумму…
—Между прочим, три косаря евро, — буркнул молодой человек. — Из них полторы — главреду. Так вы ему точно не мать?
Старушка испуганно замахала на него руками.
В следующем зале вдоль стола, заставленного серебряными блюдами с различными деликатесами, прохаживался импозантный Борис Немцов, известный как несостоявшийся преемник Ельцина. За ним мрачной тенью следовал бывший лидер партии СПС Леонид Гозман. Время от времени Немцов, не оборачиваясь, говорил что-то Гозману — тот слегка подавался вперед, по-гусиному вытягивая шею, видимо, чтобы лучше расслышать. До Гумилева донеслись обрывки фраз: «либеральная башня», «те же пять процентов», «кому охота в Краснокаменске варежки шить».