—Вы предлагаете заключить с американцами сделку? — догадался Эйзентрегер. — И что же вы хотите получить от них взамен?
На этот раз Чен ответил не сразу.
—Прекрасный «Лонг-Айленд», — сказал он, с явной неохотой оторвавшись от соломинки. — Я еще в прошлый раз заметил, что ваш малаец делает изумительные коктейли. Подарите мне этого парня, господин Мао, — не сейчас, а после нашей окончательной победы.
—После нашей окончательной победы, — усмехнулся Мао, — вы можете взять к себе барменом самого Обаму. А пока, друг мой, сделайте нам одолжение, расскажите, что вы хотите потребовать у американцев в обмен на голову бен Ладена?
—Молнии, — серьезно ответил Чен. — Тот самый небесный огонь, которому служит мое Братство.
Москва, лето 2011
Тяжелый бронированный «Мерседес» черным снарядом мчался по залитому яркими электрическими огнями Кутузовскому проспекту.
В машинах такого класса шум дороги не слышен вовсе — даже шелковистое шуршание шин по асфальту скорее домысливается, чем улавливается ухом. За тонированными стеклами «Мерседеса» мелькали кадры немого фильма из жизни июльской Москвы — вот летит куда-то навстречу ночным приключениям ярко-синий кабриолет, за рулем — черноволосый мачо, то ли испанец, то ли цыган, на заднем сиденье одетый в цветастую рубаху-поло лысый очкарик обнимает за глянцевые плечи двух одинаковых блондинок. Вот голосует на обочине девчонка в опасно коротких шортиках и розовом топике — а два ее кавалера пасутся подальше, чтобы не отпугивать водителей своей кавказской щетиной. Вот компания молодых людей, приехавшая на трех навороченных внедорожниках, пытается запустить в небо над Поклонной горой новомодный шар-монгольфьер — если у них это получится, над столицей на несколько минут загорится новая звезда. А чуть дальше идет по тротуару высокий и прямой старик с выправкой гвардейского офицера — в руке у него длинный поводок, он выгуливает большую и очень пушистую собаку, похожую на увеличенного до размеров сенбернара шпица.
Кого-то этот старик напоминал Андрею, вот только память упорно отказывалась подсказать имя.
—О, — сказала спутница Гумилева, с живым интересом смотревшая в окно, — о, это же шпицвольф! Откуда он здесь?
—Из питомника, вероятно, — сухо ответил Андрей. У него не было настроения поддерживать этот разговор. Ни этот, ни какой-либо другой. Иногда он вообще не понимал, как можно с ней о чем-то разговаривать.
И, однако, разговаривал.
Это входило в условия игры. Если только ту отвратительную, мерзкую, тошнотворную жизнь, которую он вел последние два года, можно было назвать игрой.
—Я люблю шпицвольфов, — продолжала между тем его спутница. — Они похожи на песцов и на медведей одновременно. А на вольфов совсем не похожи.
—На волков, — автоматически поправил Андрей.
Она рассмеялась.
—Ну да, я и говорю — на волков. Волк, вольф, вульф — корень один. Санскритский.
—Ты знаешь санскрит? — вежливо удивился Гумилев.
—Конечно. Учила в школе. А разве…
Гумилев покачал головой. Хотел приложить палец к губам — это тоже соответствовало бы , они ведь были не одни в машине, — но потом вспомнил, кто сидит за рулем, и решил не переигрывать.
—В наших школах не изучают санскрит. И вообще, это мертвый язык.
—Это язык ариев, — нахмурилась она. — Наше культурное наследие. Образованные люди ведь знают латынь.
—Не все.
—Жаль. Но санскрит важнее латыни. Римляне тоже были арийцами, конечно, но их портил тлетворный дух Средиземноморья.
«Заткнись ты уже, ради бога!» — подумал Андрей. Вслух он сказал:
—Марго, ты выходишь из образа.
Она поджала губки.
—Я знаю. Но здесь же можно.
Андрей решил позлить ее. Дурацкое желание, детское, но сопротивляться ему не было сил.
—Ты уверена? А если меня слушают?
—В машине?
Тон был снисходительно-насмешливым, но в разноцветных глазах промелькнуло беспокойство.
—Я ведь теперь важная птица, — усмехнулся Гумилев. — Не удивлюсь, если ФСБ держит меня под колпаком.
Несколько секунд Марго раздумывала.
—Хорошо, — сказала она наконец. — Это не проблема. Можно проверить.
Достала из сумочки мобильный телефон, не «Нокию», которой обычно пользовалась, а плоский широкий коммуникатор, и набрала комбинацию цифр. Подождала, прикусив губу — Андрей знал, что так она делает, когда не на шутку чем-то взволнована.
—Все чисто, — она взглянула на Гумилева с подозрением, — ты ведь разыгрывал меня, верно?
Что ж, сделаем вид, что это не так.
—Нет, конечно. Я действительно не знаю, чего от них, — он ткнул пальцем в потолок машины, — можно ожидать.
Марго вроде бы поверила. А может быть, и нет. Вообще у нее была довольно выразительная мимика, но Гумилев подозревал, что она проходила специальный курс тренировок лицевых мышц. Наподобие того, что проходят разведчики, готовясь обмануть детектор лжи.
Проверку на полиграфе Марго, кстати, прошла без сучка и задоринки.
Как и все они, впрочем.
Зазвонил айфон Андрея. Точнее, завибрировал в кармане пиджака. Верный Санич много раз говорил шефу, что носить мобильники в карманах вредно — излучение плохо действует на мозг и сердечную мышцу, — и даже подарил специальный чехольчик, это излучение экранирующий, но Гумилев продолжал таскать айфон в кармане. Тем более что чехольчик Санича экранировал не только излучение, но и сигнал.
—Возьми трубку, — сказала Марго.
Слух у нее был исключительно острый.
Андрей вытащил айфон, взглянул на экран. И сразу вспомнил, на кого был похож старик, выгуливавший шпицвольфа.
—Гумилев слушает, — сказал он.
—Здравствуй, Андрей Львович. Не отрываю тебя от важных забот?
—Не отрываете, генерал, — сухо ответил Гумилев. Он бросил взгляд на Марго — девушка, отвернувшись, рассматривала что-то в окне. Конечно, слушает каждое слово. Благо, у айфона очень громкий динамик.
—Поговорить бы нам надо, Андрей Львович, — сказал генерал Свиридов.
Гумилев выдержал крохотную, но выразительную паузу.
—Подъезжайте ко мне в офис, генерал. Завтра в три. Пообедаем вместе.
На этот раз помолчал Свиридов.
—Я бы лучше в неформальной обстановке. Я домой к тебе подъеду, Андрей Львович. Ты ведь все там же живешь?
Перед глазами Гумилева белым огнем вспыхнули картины недавнего прошлого. Исчезновение Евы. Первое знакомство со Свиридовым. Тогда генерал приезжал в его — нет, их с Евой! — загородный дом, не спрашивая разрешения. Гонял прислугу, по-хозяйски располагался в любимом кресле Андрея, пил свой любимый «Гленфиддик». От Свиридова исходило ощущение уверенной мощи, он мог решить все вопросы, по одному его слову начинали вращаться могучие колеса государственной машины. Казалось, нет такой силы, которая могла бы остановить напор генерала.