— А ты не догадываешься? Я должна была добыть Чашу — и где она? Что я скажу своему нанимателю? А перед Пузярой мне как отмазываться? Ким, сука, ты мне всю жизнь поломал, понимаешь ты это?
— Нет, — совершенно искренне ответил я. — Не понимаю.
И тут же получил оглушительную затрещину. По-моему, Вика забыла, что пистолет находится у меня, а не у нее.
— Это тебе за шлюху! — яростно выкрикнула она. — За все остальное получишь потом!
— За какую шлюху? — тупо спросил я.
— Ты меня на даче у Пузяры так обозвал, забыл, что ли, уже?
— Подумаешь, — сказал я. — А ты мне вообще чуть голову не отстрелила.
Она шмыгнула носом.
— Если бы я хотела в тебя попасть, ты был бы уже мертв. Я, между прочим, кандидат в мастера по биатлону.
Она неожиданно повернулась и уткнулась головой мне в плечо. Я неловко обнял ее — нормально обнять мешал браунинг в правой руке.
— Я этим выстрелом себе алиби зарабатывала, — проговорила она глухо. — Думала, ты нормальный пацан, слово свое держишь. Отдашь мне Чашу, как договаривались… Знала бы — убила б скотину.
— У меня девушку в заложницы взяли, Вика, — сказал я. — И пообещали вернуть, если я отдам Чашу. Так что, сама понимаешь…
— Интересное кино, — видно было, что она не слишком мне поверила. — Прямо мексиканский сериал какой-то. И кому это Чаша так сильно понадобилась?
— Да был тут один хрен лысый, — мрачно сказал я. — Был, да весь вышел.
— Лысый? — напряженным голосом переспросила Вика.
— Как коленка, — подтвердил я.
— Высокий такой, костлявый?
— Ну да. А почему ты… — я осекся. Наконец-то я все понял. Вика выругалась.
— Это мой наниматель, — сказала она. — Что, ты говоришь, с ним случилось?
— Я его убил. Только что, там, внизу. А перед этим он убил Олега.
— О господи, — ошеломленно пробормотала Вика. — Так это он… твою девушку?
— Да. Откуда ты его знаешь? Она пожала плечами.
— Лева познакомил. Они вместе занимались переводами каких-то древних текстов. А потом он рассказал мне про Чашу и попросил раздобыть ее для него. Заплатил кучу золота в качестве аванса. Я столько в жизни не видела. Золото древнее, индейское…
Я порылся в карманах и вытащил статуэтку ламы, подаренную мне некогда Хромцом.
— Вот такое?
Вика благоговейно взяла фигурку и некоторое время молча любовалась ею.
— Да. Там много чего было… вазы, цепочки, браслеты, маски! А за Чашу он обещал мне заполнить этим золотом целую комнату, представляешь?
— Выкуп Атауальпы, — сказал я. — Помнишь, чем закончилась история последнего инки?
Она не ответила. Некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем, а потом я осторожно дотронулся до ее руки.
— Вика, мне нужно в Москву. У меня здесь рядом машина, ты поедешь следом, договорились?
— Мы ей шины пропороли, — едва слышно проговорила девушка.
Я выругался. Она подняла голову и посмотрела на меня — лицо ее было перепачкано тушью для ресниц. Впрочем, даже и так она оставалась красавицей.
— Я тебя отвезу. Это, правда, не «Ауди», но Валентинов решил, что «Жигули» привлекают меньше внимания.
Она неуверенно протянула руку, щелкнула ключом в замке зажигания, включила фары. Заурчал мотор, «жигуленок» начал осторожно отползать от барьера поваленных деревьев.
— Смотри на пень какой не налети, — ворчливо сказал я. Мелькнула в свете фар несчастная «девятка» ДД. Заблестели могучие стволы сосен, распахнулись черные щели тьмы между ними. С сухим шелестом застучали по дну машины мелкие камешки дороги.
— Куда едем? — спросила Вика, бросив на меня быстрый взгляд. — К тебе, или, может, ко мне?
— Не поверишь, — ответил я. — В Склиф. Как и в первый раз.
— Вот черт, — сказала она. — А ты постоянен, Ким! Пожалуй, ты начинаешь мне немножко нравиться…
Вадик Саганян был на боевом посту. Он сидел за своим рабочим столом, пил кофе из огромной керамической кружки и забавлял какими-то очередными байками двух юных девиц в белых халатиках — надо полагать, практиканток. Все-таки для своей профессии он удивительно жизнерадостный тип.
— Имбецил! — заорал он, увидев меня (девицы испуганно отпрянули). — Где ты пропадаешь, недоумок? Все уже с ног сбились, его разыскивая, а он является спустя сутки, как ни в чем не бывало! И это называется «буду неотлучно дежурить у постели больного друга»? Паршивец! По каким притонам ты болтался на сей раз?
— Тихо, — сказал я. — Тихо, Саганян. Я устал. Дай мне чего-нибудь выпить. Я, не глядя, пододвинул к себе ногой стул и обвалился на него. Девицы таращились на меня так, будто я был шестиголовым пришельцем с Альде-барана. Саганян медленно закрыл округлившийся в безмолвном возмущении рот и встал.
— Выпить? — повторил он со странной интонацией. — Да ты из меня всю кровь уже выпил, придурок… — он подошел к сейфу, открыл его и извлек колбу с бесцветной жидкостью. — Спирт медицинский, неразбавленный… Будешь?
— Буду. Как Лопухин?
— Лучше всех! — рявкнул он. — Ты пропустил страшный кризис, твоего дружка три часа откачивали в реанимации… Теперь он вполне в норме, но если ты когда-нибудь скажешь ему, что принял в нем хоть каплю участия, а он не расквасит тебе твою наглую морду…
— Заткнись, — перебил я. — И дай, наконец, выпить.
Хоть ДД жив, подумал я, но облегчения не испытал. Саганян, удачно маскирующийся под оскорбленную добродетель, подал мне чашку со спиртом. Я взял ее, чувствуя, как трясутся руки.
Скрипнула позади дверь.
— А вот и те, кто действительно принимал в больном участие, — патетически провозгласил Вадик. — Сидели у койки, гоняли медсестер и прочий медперсонал, меняли судно…
Я обернулся, и чашка выпала у меня из рук — пальцы перестали держать ее, она грохнулась об пол и разбилась.
— Спирт! — воскликнул Саганян.
А я медленно, преодолевая страшное сопротивление давящего на меня воздуха, поднялся со стула.
— Привет, Ким, — сказала Наташа.
— Да, — сказал я. — То есть привет. Доброе утро.
— Где это ты пропадал? — спросила она. — Я была у тебя дома, Пашка пытался мне что-то объяснить, но я ничего не поняла… Какой-то маленький Китай, что это?
— Потом, — непослушными губами прошептал я. — Давай… в коридор выйдем.
— Сэр! — крикнул Саганян. — А кто будет убирать? Спирт, положим, испарится, но осколки?
— Я уберу, — заверил его я, взял Наташу за локоть и вытащил за двери.
— Ты живая?
— Нет, — она недовольно освободилась от моего захвата, — я уже три дня как разлагаюсь в фамильном склепе…