– Слизни – это такие черви полупрозрачные? Мы их хрустальными зовем, – уточнил я.
– Во-во, они. Но Чжао сразу сообразил, чем их можно пронять. Благо тут материала до черта. Теперь живем спокойно. Конечно, в этой скорлупе, – Игорь хлопнул себя по выпуклой медной груди, – ходить без привычки жарковато, зато всегда спокоен – не сунутся голубчики.
– У вас их, наверное, мало было, – покачал головой Панкратов.
– Да какой там! Как поперли из ущелья – кисель киселем, земли не видно!
– Ваших погибло много?
– Погибло? – удивился Игорь. – Да вообще никого! Вот если б они сразу, в первые недели напали – тогда да. А так мы уже вооружились, приоделись. Звенч – великая штука против слизней. Если силенок хватит, можно нарезать хоть тысячу, хоть две, только лезвия успевай менять…
После этих его слов несколько секунд стояла мертвая тишина, а потом мы все, не сговариваясь, хором спросили:
– А что такое звенч?!
Все гениальное – просто. Истина старая, как мир. И такая же основательная. Игорь показывал нам звенч: непривычную, торообразную, рукоять, короткий штырь с пазами.
– Вот сюда вставляется лезвие, видите? Вот так – щелк! Только осторожно надо, иначе сильно порежешься. И все, готово, можно махаться.
Тонкий, чуть волнистый, дребезжащий под пальцами лепесток клинка прирос к кольцу – и получилось оружие, меч – не меч, кинжал – не кинжал. Одно слово – звенч.
– У нас китаец есть, Чжао. Конструктором-проектировщиком работал до войны, на металлургическом комплексе в Джакарте, – рассказывал Игорь. – Мы когда очухались немного и стало ясно, что без энергии нам кранты с бантиками, он первым предложил оружие делать. Это еще до появления слизней было. Ну, мы быстро медь нашли, ее до черта тут везде, а потом алхимия началась. Этот Чжао натащил камней, ковырялся-ковырялся… Я понял только, что ему фосфаты нужны. В общем, в итоге сделал он топор – твердый, острый, но хрупкий. Не годится. Начали мы ножички мастерить. Та же история – режут они хорошо, но фактически одноразовые, как старинные скальпели. Чуть сильнее нажал – р-раз, и пополам.
– Не тяни, – попросил Панкратов. – Как с червями-то разобрались?
– Да само как-то получилось, – пожал плечами наш новый знакомый. – Они когда поперли, все сразу заметили – металл или палка там через них проходит, точно через кисель. А если чем-то очень тонким и острым полоснуть – все, хана слизню. Ну, так вот звенч и получился. Поначалу их на один раз делали. Помахал, порезал тварей – дзинь! – и следующий хватай, пока они тебя на язык пробуют да плюются. Доспехи-то мы еще раньше звенчей делать стали. А что, все просто – листовую медь сворачиваешь в трубки и одеваешь на руки, на ноги… А потом Чжао придумал держак и сменные клинки. Ну, и рукоять вот такую, баранкой. Нужно рукой вначале вот так браться, а потом – так, так и крутить ее на пальцах. Чтобы в воздухе колесо было, чтобы все вокруг закрывало! Н-на! И слизень пополам! Н-на еще! И еще!
Игорь возбужденно скакал по траве, демонстрируя приемы владения звенчем, а я с горечью подумал: «Звенчи звенчами, но если бы мы хотя бы догадались одеть защитников Перевала в скафандры. Сколько смертей удалось бы избежать!»
Скафандров у нас было без малого две сотни. В основном обычные космоскафы, несколько тяжелых ремонтных, да десятка три табельных вэкаэсовских. Без своей электронной начинки все они превратились в обузу, и никому из нас просто не пришло в голову облачиться в скафандр. Откровенно говоря, мы о них попросту забыли. Забыли – и поплатились…
– …Ребята! Я вам как специалист говорю – тут что-то нечисто! – горячо убеждал нас Игорь, расхаживая туда-сюда возле костра. В своих нелепых латах он напоминал Дон Кихота. – Я ж не просто так, я геофизик! Перед вылетом ознакомился с отчетом по Медее. Так, глазами пробежал да на «объемке» модели и стратиграфию глянул. Думал, на месте проведем полный зондаж, как положено. Все-таки отчет делался по результатам орбитального сканирования литосферы, а это так, первое приближение…
Но все равно, все равно! У меня впечатление сложилось, что Медею наизнанку вывернули. И всюду, всюду медь и ее компоненты! Причем безо всякого логического соответствия с привычным генезисом.
– Так, может, планету-то не зря Медеей назвали? – осторожно предположил Панкратов.
– Не годится, – тут же отреагировал Игорь. – «Медь» – русское слово, созвучно слову «мёд», видимо, из-за цвета. «Медный» – значит желтый, медвяный. А Медея – греческое имя, переводится как «волшебница», «чародейка». Это просто совпадение…
– Многовато совпадений, – хмыкнул я, вспомнив рассказы Цендоржа и Михи о том, каким образом они попали сюда.
– Это еще что! – воодушевился наш новый знакомый. – А животный мир? У нас биолог есть, тетушка пожилая, из стерилов. Таких в колонисты не брали, но она специалист классный по экзофауне. Так вот, она утверждает, что слизней, по-вашему червей хрустальных, в нынешней природе Медеи быть не должно ну никак! У них, у биологов, свои законы для развития жизни на планетах. А тут – это она сказала: «логическое течение эволюции нарушено».
– То есть черви – они не отсюда? – я нахмурился.
– Не то чтобы не отсюда, а скорее не из этого времени! Такие формы жизни характерны для намного более раннего этапа эволюции. Слизни – это архаика. Да к черту слизней! Главное… – Игорь остановился, присел, отчего его амуниция заскрежетала, зазвенела на разные голоса, и, понизив голос, продолжил: – Главное – отсутствие энергии, электричества. Думаю, вы и сами уже там у себя додумались до того, что такого быть не может. Не может по массе причин. А оно – есть, вернее, его, электричества, – нет! Вот тут, думаю, и зарыта самая главная собака… Хотя нет, собак на Медее зарыто предостаточно.
…Цендорж вел прыгуна в поводу. Миха бегал вокруг, все порываясь забраться в седло. В цилиндре, укрепленном на повозке, хрюкал червь – Макаров туманно объяснил, что он нужен «для скорости». Щебетали птицы. Мы с Игорем неторопливо шагали метрах в десяти позади, продолжая начатый у костра разговор. Пели на легком ветру клинки звенчей за плечами нашего нового товарища, скрежетали доспехи, но снять их Игорь отказался наотрез:
– Понимаешь, привык я. Ну, и спокойнее так… Вооружен – значит, предупрежден.
Наша беседа с биологии перекинулась на геологическое строение Медеи. Говорил в основном Игорь, я лишь изредка задавал вопросы. Как-то так само получилось, что вскоре разговор перешел в спор.
– Вот смотри, Клим: все планеты земной группы имеют схожее геологическое строение и сходный генезис. Достаточно взглянуть на глубинные сканы Земли, Артемиды, Гермеса, Тонги, Гефеста, даже Аппо, где осадочный чехол местами превышает толщину материковой коры, чтобы понять – там все развивалось по одним законам.
И минералогия, и петрография таких планет если не одинаковы, то по крайней мере даже неспециалисту ясно, откуда ноги растут.
– Здесь не так? – спросил я.