И слышно, как поют там люди,
Собравшись на закате в дом родной вернуться.
Примечание:
«Песнь стрекозы» — это импровизация, нечто в достаточной степени эфемерное: возникнет и тут же исчезает.
Это стихотворение было прочитано Ракитником членам одной из семей Унмалина на балконе летним вечером, и когда я сказала, что оно мне нравится, автор тут же записал его и подал мне.
Ему пришлось размахивать им
Как флагом,
Чтобы заставить его встать.
Ему пришлось совать его
В мышиные норы,
И в кротовины,
И в задницы чужие,
Чтобы заставить его встать.
— Дай мне лечь наконец, — говорит он.
— Ни за что! — говорит Он.
— Дай же мне отдохнуть, — говорит он.
— Нет, вставай! — говорит Он.
И вот он встает, и руки у него вырастают,
Он берет в руки нож и себя от Него отсекает.
Убегает он прочь от Него,
Девять раз поет хейю и сразу ложится,
Засыпая мгновенно.
А Он выращивает себе новый,
Но пока он ужасно мал.
Так что Ему приходится ложиться на землю, Чтобы сунуть его в муравьиную норку.
НЕСКОЛЬКО СТИХОТВОРЕНИЙ, ПРОДЕКЛАМИРОВАННЫХ СОБРАВШИМИСЯ ПОСЛЕ РАБОТЫ НА БЕРЕГУ РЕКИ ПОЭТАМИ ИЗ МАДИДИНУ
Тяжело мое сердце,
Словно камень надгробный.
К земле своей тяжестью тянет,
Мне дышать не дает как прежде.
А та, с сережками, меня разве лучше?
Что тебе она даст, чего я не давала?
Поднесет ли вина? Иль подложит жаркого?
Или силы добавит в ослабевшие чресла?
Полола помидоры,
Побеги пахли терпко
Под жарким солнцем лета.
Давно все было это.
О, бабочка, два черные крыла!
Кружит, садится, вновь вспорхнет, вернется
К цветку тысячелистника.
И неуверенно на нем застынет.
Слово языка кеш «фини» переводится как «шуточное соревнование в оскорблениях, организованных ритмически». Те «дразнилки», что приведены ниже, — импровизации, услышанные мной во время Танца Вина в Чумо.
Уж конечно, ты явился с
Нижнего конца Долины!
И нетрудно догадаться: ведь слова ты произносишь,
Будто из норы ты рака, упершись ногами, тащишь!
Здесь, в Чумо, вечно кур полным-полно.
И эти куры умные настолько,
Что говорят совсем как сами люди:
«Кач-кач-качалка, ко-ко-корзинка!»
Да ведь и люди в Чумо умные, как куры!
На Нижнем-то конце такие умники живут,
Что хитрецами их не зря прозвали:
Вам сварят пиво из чего угодно,
Хоть и дерьмо собачье в чан свой соберут.
Чем крепче ум, тем крепче и напиток.
Вот в Чумо, например, в почете пиво,
Такое крепкое, что крепче не бывает,
Но вот мочой кошачьей от него воняет!
Сразу ясно: ты из Нижней Долины!
Ведь недаром с утра ты талдычишь
Все одно, словно сука
С кобелем перед «свадьбой».
Был тут в Чумо человек,
Очень умный человек:
Мысль ему явилась раз,
Да исчезла в тот же час.
Спета за работай Папоротником из Кастохи
Разбитые старые ступни
Да острые тощие колени
Торчат над этой корзиной
Пред старыми моими глазами.
А новую эту корзину
Плетут мои старые руки.
Ах, старые мои ноги,
Далекий путь прошли вы,
Чтобы корзинка эта
Здесь возле вас стояла.
Ну что же, торчите рядом
С моею новой корзиной
И пойте мне новую песню,
Мне, той самой старухе,
Что вам свою жизнь пропела.
Автор: Кулкунна из Чукулмаса
Коршун с криком кружит в небесах.
Клещ впился мне в голову за ухом.
Но если и я воспарю, как коршун,
Значит, придется и кровь сосать,
Клещу уподобляясь?
О вы, холмы моей родной Долины,
Уж больно жить средь вас непросто!
Написано на белой оштукатуренной стене В доме, принадлежащем Союзу Дуба в Телине
О, как же это делают они?
Певцы, сказители, танцоры, Творящие перед глазами чудо?
Они ныряют в пропасть меж мирами, Пусты их руки, но они вернутся И принесут нам множество вещей!
Уходят молча — и приносят песни; Уходят в паутину лабиринта, Но возвращаются — и знают Путь отлично.
Уходят в страхе, безобразные, хромые — E возвращаются прекрасными, как пума, Как краснокрылый ястреб, что парит высоко.
Так, значит, вот где черпают они свое дыханье:
В той страшной пропасти, что мир наш окружает!
Их руки, видно, стали ее Стержнем, Другие люди там дышать не могут.
Но выше всяческих похвал артисты!
О да, они обычные артисты, Они используют свое великое терпенье, И страсть свою, уменье, труд безмерный, И снова труд — и суд.
Стремясь уравновесить ум и назначенье, Свою настойчивость, свое упрямство, Свою печаль и радость в действиях на сцене, Они все ближе к пропасти подходят, Понимая: там миры соединятся.
Они подходят не спеша, кругами, Как коршуны, что сверху наблюдают, Как чуткие койоты — осторожно.
И, заглянув в ту пропасть, видят сердцевину мира; И суть вещей поняв, ее нам преподносят, Хоть жить в той пропасти им тоже невозможно.