— Позже, — резко сказала царица. И тут же голос ее смягчился: — К чему спешить, милая?
Амазонка склонила голову и, пятясь, вышла из комнаты. Вим проводил ее мрачным взглядом; гидравлическая дверь плавно опустилась на место.
— Не знаю, что вы там задумали, — сказал Вим. — Хотя и догадываюсь. И сразу говорю — я в эти игры играть не собираюсь.
Он развернулся к царице. Все еще улыбаясь, Рашти провела двумя пальцами по прозрачному лезвию и повертела клинок перед глазами, любуясь радужными переливами. Пучок стеблей за ее спиной продолжал копошиться, будто пытался уползти. Вим поежился, вспоминая первую встречу с Рашти. Тогда царица сказала, что многие из диковинных фруктов на столе она сделала сама. Но не так же — стеклянным скальпелем на стеклянном лабораторном столе? Вим плохо разбирался в садоводстве, но сомневался, что подобное в принципе возможно.
— Вижу, вы уже проснулись, Вильгельм, — сказала Рашти, глядя куда-то в сторону.
— Добрый день, ваше величество, — сказал Вим.
Вежливость превыше всего, особенно когда в руках у собеседника длинный и острый нож. Рашти рассеянно кивнула.
— Быстрее, чем я думала, — вздохнула она.
— Быстрее? Вы меня отравили! — сказал Вим. — Кажется.
— Отравила? — Рашти посмотрела на Вима так, что ему стало неловко. — Но вы же ходите и разговариваете. Если бы я вас отравила, подобное было бы невозможно. Можете мне поверить.
Она засмеялась. Видимо, это была шутка, хотя Вим и не видел ничего смешного. Царица отвернулась и пару раз взмахнула скальпелем над растительным осьминогом. Веточка, больше похожая на щупальце, упала ей под ноги и принялась корчиться, как в предсмертных судорогах. Зрелище одновременно и завораживающее, и вызывающее отвращение. На срезе набухала крупная капля темно-зеленого сока — точно капля крови.
— Нет ничего проще, чем создать ядовитое растение, Вильгельм. Смерть — самое легкое, чего можно добиться от человека.
— Самое легкое? — переспросил Вим, не в силах отвести взгляд от извивающейся ветки-щупальца.
— Легче только несварение желудка, — рассмеялась царица. — Добиться этого у меня получается лучше всего. С остальным приходится повозиться.
Склонившись над корчащимся растением, она сорвала пучок длинных стрельчатых листочков.
— Вот эти листья, если хорошенько их разжевать, должны вызывать длительное ощущение счастья и гармонии с миром. Я так думаю… Хотите попробовать?
— Спасибо, не надо. — Вим скривился, отстраняясь от царицы. Едва не врезался затылком в прозрачную стену. — А что должны были вызвать те фрукты, которыми вы меня накормили? Кроме галлюцинаций и, подозреваю, глупого поведения?
Рашти покачала головой. Отщипнув один листочек, она отправила его в рот. Однако задумчивое выражение, появившееся у нее на лице, отнюдь не свидетельствовало о гармонии с миром.
— Ничего плохого, — вздохнула она. — Любовь. Желание…
Вим громко закашлялся.
— Ну, знаете…
Он вспомнил о спутниках Одиссея в гостях у волшебницы Кирки. Та ведь тоже накормила их какими-то фруктами, после чего те превратились в свиней. Видимо, подобным образом Гомер мягко намекнул на их поведение.
— Ничего, — улыбнулась царица. — У нас достаточно времени, чтобы подобрать нужные ингредиенты.
— Нет уж, увольте. Как-нибудь без меня — у меня были на жизнь совсем иные планы.
Рашти вздохнула, будто разговаривала с маленьким ребенком. Впрочем, учитывая разницу в возрасте, так и было.
— Забудьте, Вильгельм. Ваше прошлое не имеет значения. А будущее… Вы здесь навсегда. Мои дочери уже любят вас. И вы полюбите их. Главное — это подобрать соответствующие ингредиенты.
Корешок под ее ногами прекратил извиваться, и Рашти раздавила его пяткой.
— Дочери? — Вим почувствовал, что в горле у него пересохло. — Все?
— Они ведь прекрасны, — с нежностью в голосе сказала Рашти. — Как цветы. Лучшие из моих цветов…
Вим сглотнул. Конечно, как цветы. Особенно с учетом того, что в этом городе цветы с клыками и ярко выраженными людоедскими наклонностями.
— Зачем вам это?
— Я забочусь о своих детях, — сказала Рашти. — И о своем городе. Нам нужна свежая кровь — Империя должна возродиться.
Сказано это было таким тоном, словно кровь была нужна им в прямом смысле слова — для какого-нибудь особо жуткого жертвоприношения.
Вим глубоко вдохнул. Так, спокойно… Помни о главном правиле: не паникуй. Он медленно сосчитал до десяти. Хоть немного, но это помогло взять себя в руки.
— Где Белка? — спросил Вим.
— Девочка, с которой ты пришел? С ней все в порядке.
— Это не ответ на вопрос, — сказал Вим.
Рашти сердито нахмурилась.
— Скоро ты ее увидишь.
— И это не ответ на вопрос.
— А вы упрямы, Вильгельм. — Царица амазонок улыбнулась, но в голосе прозвучало едва сдерживаемое раздражение. — Я же сказала — с ней все в порядке. О ней позаботились. Думаю, этого более чем достаточно.
Вим нахмурился. Чем закончилась первая встреча с Рашти, он совсем не помнил. Будто этот кусок его жизни старательно стерли ластиком, как карандашный рисунок с бумаги. Но как ни три, следы на бумаге все равно остаются. Надо только сосредоточиться…
— Медведь! У Белки был предмет, и вы забрали его. Отняли силой.
Улыбка мигом исчезла с лица царицы амазонок.
— Отняла? Нет… Я лишь вернула то, что принадлежит мне по праву.
— По какому еще праву? Этот артефакт принадлежит Белке. Это Хранитель ее рода. В смысле, Медведь — Хранитель ее рода, а артефакт — это его воплощение.
— Все предметы — собственность Империи, — жестко сказала Рашти. — Мы владели ими изначально.
— И что с того? Вашей Империи больше не существует.
Вим увидел, как побелели пальцы царицы, сжимавшие рукоять стеклянного ножа. Казалось, еще немного — и Рашти набросится на него. Однако она сдержалась. И снова улыбнулась — медленно, будто натягивала тесную резиновую маску. Но как она ни старалась, улыбка все равно оставалась фальшивой, и это было видно.
— Это только вопрос времени, — сказала Рашти. — Придет срок, и все вернется. А мой долг — собирать осколки и хранить их.
Вим едва не ляпнул, что ближайшие двадцать тысяч лет ни о какой возродившейся Империи речи быть не может, но вовремя прикусил язык. Да и что ей эти тысячелетия, когда у нее даже дочери старше? Вместо этого он сказал совершенно другое:
— И много вы насобирали осколков? Сидя-то в своем городе?
— Меньше, чем нужно. Но достаточно для того, чтобы поддерживать жизнь в моем городе.