– Как прошел первый день на родине? – спросила Николь, садясь напротив. – Отнес письмо?
Наткет развел руками.
– Не сложилось. Я зашел, но Гаспара не было дома. Ничего страшного, завтра отнесу. Надеюсь, он не улетит к тому времени.
– Улетит? – не поняла Николь. – Куда?
– Я почем знаю? У него на заднем дворе стоит ракета. Самая настоящая. Неужели не видела?
Николь покачала головой.
– Я давно не ходила на маяк. – Наткет понимающе кивнул. – Но догадываюсь, куда он собрался.
– Да?
– На Марс, – сказала Николь таким тоном, словно на самом деле Гаспар строил ракету для полета в соседний магазин.
– На Марс? Может, я чего не понимаю в космонавтике, но одно знаю точно – Марс далеко, на такой ракете до него не долететь. Если честно, на такой ракете и до Луны не добраться…
– Думаю, Гаспара это не беспокоит. Он же чокнулся на своем Марсе. Совсем крыша поехала… Он и маму заразил – последние месяцы она только и бредила этим его Марсом…
Николь вздохнула и уставилась в чашку.
– Интересно, – сказал Наткет. – Когда я сюда ехал, то познакомился с одной… девушкой. Ну, ты в курсе…
Николь перестала медитировать над кофе и посмотрела на него с интересом. Наткет отвел взгляд, надеясь, что в полумраке не видно, как пылают уши.
– Так вот, эта девушка тоже оказалась марсианской фанаткой. Представляешь, она видела «Пауков» и сказала, что там все неправильно! Таких тварей на Марсе нет и быть не может.
– Хм… Ну, предположим, таких пауков быть не может не только на Марсе…
– Это-то понятно, – отмахнулся Наткет. – Она с какой-то книгой носилась, «Марсианский Гладиатор», вроде. Говорит, то, что там написано, – все правда, а остальное – полная чушь. Только мне показалось, что эта книга и есть полная чушь… Та девушка как раз приехала в Спектр, чтобы познакомиться с автором… Мартиной Торрис, как-то так.
– Погоди, – остановила его Николь. – «Воин Марса»?
– Точно! – сказал Наткет. – Именно эту книгу она мне и показывала. Спрашивала, не знаю ли я автора…
– Знаешь… Мартина Торрис – это мама, – сказала Николь. – Такой псевдоним. Мартина – почти Марта, а Торрис – ее девичья фамилия.
– А!.. – Он смутился. Вот ведь угораздило ляпнуть… Полная чушь?! – Прости, я не знал.
– Ну да, – вздохнула Николь. – Мама стала писать, когда связалась с Гаспаром. Только вот писать она совсем не умела. У отца была доля в автосервисе в Конце Радуги – пришлось продать, чтобы издать книгу. Наверное, хорошо, что ее кто-то читает? Мама бы обрадовалась.
– Да. Наверное…
Они молча пили кофе, пока Николь не решилась сменить тему.
– Не знала, что ты подался в зеленые. «Гринпис»?
– Я? В зеленые? С чего ты взяла? Да меня из «Гринписа» выгнали бы взашей – за жестокое обращение с крокодилами-мутантами и прочими вымирающими видами.
Николь фыркнула.
– Я почему-то так и подумала. Потому и удивилась, с чего это Калеб решил, что ты зеленый. Что там у вас случилось?
– А, Калеб… – Наткет усмехнулся. – Я решил прогуляться по лесу и случайно вышел на так называемые раскопки…
В общих чертах он рассказал о встрече с рабочими, невольно приукрашивая свою храбрость и умолчав про стянутую кроссовку.
– Вот свинья, – сказала Николь, когда он закончил. – Чуть не отрезали голову, говоришь?
– Не думаю. Они же не полные идиоты. Припугнуть – одно, но связываться с убийством…
– Если честно, иногда на Калеба действительно находит. Не думает, что делает, и никогда не жалеет о том, что сделал. Порой мне кажется, что у него в голове не хватает какой-то важной планки.
Наткет невольно поежился. Как-то очень живо представилось это самое «на Калеба иногда находит», и где-то в отдалении послышался вой бензопилы. Наткет потер шею – лишний раз убедился, что голова на месте.
– Не нравятся мне эти раскопки, – сказал он. – Как-то там все неправильно.
Николь пожала плечами.
– Тем не менее для города они оказались спасением. Ты представляешь, что здесь творилось последние годы? Работы нет, туристов с каждым годом меньше и меньше… А еще новые квоты на отлов – лучше бы сразу горло перерезали. Раньше к нам хоть рыболовы ездили… Если б не раскопки, лет через пять здесь остался бы мертвый город. Как в вестернах: число жителей – перечеркнутый ноль.
– Ты хоть видела эти раскопки? – остановил ее Наткет. – Знаешь, как они должны вестись? Кисточкой и совочком, дабы не дай бог не пропустить какую-нибудь косточку. А не экскаватором.
– Так они динозавров ищут, – сказала Николь. – Динозавры большие. Можно и экскаватором.
– Они хоть что-то нашли? Это как новомодное лекарство без лицензии: у пациента прошли внешние симптомы, и он благополучно скончался от побочных эффектов. Оглянуться не успеешь, а на месте холмов окажется большой котлован. Тогда туристов точно никогда не будет.
– Ну а тебе-то какая разница? – вспылила Николь. – Ты завтра уедешь и думать забудешь о том, что здесь происходит!
– Слушай, давай без этого. Как ни крути, здесь и мой родной город. И я не хочу, чтобы на его месте осталась большая яма.
Николь ничего не ответила, лишь сердито засопела носом. Как ни странно, у нее получалось делать это красиво. Наткет смягчился.
– Прости, – сказал он. – Отец, наверное, тебе про это все уши прожужжал. Но ты и сама понимаешь: в чем-то он прав. Может, он и нагородил вокруг этого дела ерунды с полюсами, но там действительно не все чисто.
Николь уткнулась в чашку.
– Ладно, – сказала она. – Не обижайся. Ясное дело – вернуться и увидеть, как тут все поменялось. Но время здесь идет хоть и медленнее, но все же не стоит на месте. Ты приехал домой, но не в прошлое.
– Я понимаю, – вздохнул Наткет. Николь поправила упавшую на глаза челку. Все-таки ей безумно идет голубой цвет… Ну, прошло двенадцать, лет и что? Ни черта ведь не изменилось.
– Ой! – Николь хлопнула себя по лбу. – Совсем забыла!
Вскочив из-за стола, она открыла дверцу шкафчика и достала запечатанную бутылку.
– Мы же так и не отметили встречу!
Наткет уставился на красную жидкость. По цвету – норсморовский бальзам, в остальном – полная противоположность.
– «Кампари», – он расплылся в улыбке. – Ты знала, да?
– Вроде того, – согласилась Николь. – Только у меня нет апельсинового сока. Может, добавить в кофе?
– Хм… – Наткет задумался. – Погоди, если кофе с вишневым соком – это хорошо, а «Кампари» с вишневым – гадость редкостная… Какой-то заумный силлогизм, не решается.