— Что ж, давайте взглянем на вещи разумно. Мы можем принудить вас поехать с нами, но это привлекло бы к себе внимание. Если это ошибка, она, естественно, пользы полиции не принесет. И чем меньше будет о ней известно, тем лучше. Вы же знаете, приятель, что опознать человека по фотографии довольно трудно. Мы устроим очную ставку, и газеты распишут, что портье определенно опознал в вас убийцу. Затем он более внимательно посмотрит на вашу физиономию и заявит, что не уверен. Через некоторое время нужная нам птичка попадется в сети, и она будет похожа на вас, но не слишком. И тогда портье скажет: «Ну конечно, вот этот парень приходил в отель». Вы знаете, что сделает дошлый прокурор? Он поставит портье на место свидетеля и будет держать его там, пока тот не выберет одно из нескольких, похожих одно на другое лиц.
— Ну конечно, — сказал я, — глупый портье ошибается при опознании, но винить следует дошлого прокурора.
Коп внимательно смотрел на меня с минуту.
— Эй, приятель, вы что, потешаетесь надо мной?
— Как мы поедем? — ушел я от ответа.
— Мы подвезем вас до аэродрома, это около сотни миль отсюда. Полицейский будет вас сопровождать.
Если все подозрения — ошибка, он вернет вас сюда самолетом, и вы доберетесь до кемпинга автобусом.
— И я ничего не потеряю, кроме мелочи на автобус и даром пропавшего времени, — саркастично подытожил я.
Копы промолчали.
Я немного подумал.
— Нет, сегодня я не полечу. Мы с вами поедем в город, и я под охраной полицейского пробуду в отеле до завтрашнего утра. У меня тут есть срочные дела, и я не могу…
— Вы из породы независимых, а, приятель?
Я посмотрел ему прямо в глаза.
— Вы правы, черт возьми. И если я поеду с вами добровольно, то лишь при условии публикации в газетах заявления, что ошибся портье при опознании. Тогда можете забирать меня.
— О’кей, мы забираем вас.
Помощник окружного прокурора, ожидавший в аэропорту, чувствовал себя не очень уверенно. Мое поведение прибавило ему сомнений, но он был упорен и не соглашался ожидать до утра. Я приводил все новые аргументы, и наконец заявил, что просто боюсь летать ночью.
Помощник прокурора не сдавался.
— Послушайте, Лэм, если хотите вернуться сюда на работу, я вас доставлю обратно. Самолет зафрахтован.
Я бы просто мог арестовать вас…
— Могли бы, предъявив мне обвинение.
— Я не намереваюсь пока выдвигать обвинение против вас.
— Ол-райт, тогда мы улетим утром.
Устав от препирательства, он сказал доставившим меня копам:
— Не спускайте с него глаз. Я попытаюсь дозвониться прокурору.
Он проторчал в телефонной будке минут двадцать.
Копы убеждали меня в необходимости лететь сейчас же.
— Вы сами напросились на это, — сказал вернувшийся помощник прокурора. — Мы возвращаемся немедленно.
— Собираетесь предъявить мне обвинение?
— Собираюсь арестовать вас по подозрению в убийстве.
— У вас есть ордер на арест?
— Нет.
— Тогда я требую адвоката.
— Он вам ничем не поможет.
— Не ваше дело. Я требую вызвать адвоката.
— У нас нет времени на это. Самолет готов к вылету.
— Я вправе вызвать адвоката, — резко сказал я и направился к телефонной будке.
Они накинулись на меня. Один схватил меня за одно плечо, второй — за другое. Портье в вестибюле глянул на нас с удивлением. Пара, сидевшая тут же, поднялась и удалилась.
— О’кей, ребята, — сказал помощник прокурора. — Едем!
Они втолкнули меня в машину и примчались прямо к самолету. Он был уже готов, моторы прогревались, и меня запихнули внутрь. Помощник прокурора наклонился ко мне:
— Вы сами настаивали на жестком варианте, приятель.
Придется последить за вами, чтобы вы не выкинули какого-нибудь фокуса во время полета. — Он надел на мое запястье наручник, а другой прикрепил к ручке кресла.
— Пристегните ремни, — объявил пилот.
Помощник прокурора застегнул на мне ремень.
— Вам следовало бы, — заметил он, — вести себя по-другому. Ну а когда мы приземлимся, — продолжал он, — надеюсь, не будете сопротивляться тому, чтобы вас отвезли в отель, чтобы портье мог глянуть на вас?
Я не собирался уступать:
— Это вы избрали не лучший способ общения. Я говорил вам, что прилечу завтра утром и пойду с вами куда угодно — в отель или в любое другое место, где портье может глядеть на меня сколько угодно. Но вы меня прижали, уволокли силком. Если вы меня арестуете и посадите в тюрьму, я расскажу свою историю журналистам. Если хотите провести опознание, ставьте меня в шеренгу с другими и проводите формальную процедуру идентификации.
— О, значит, так?
— Значит, так.
— Черт побери, теперь я убежден, что именно вы приходили в отель.
— Вы просто набиваете себе цену, — сказал я. — Газеты распишут, как портье опознал меня по фотографии и как вы отыскали меня…
— То была предварительная идентификация, — поправил меня помощник прокурора.
— Называйте это как угодно. Когда свидетель столкнется с живым человеком, он поплатится за свою ошибку. А вы получите нагоняй.
Он слегка скривился и, видно, собирался стукнуть меня, но передумал, отошел и уселся в кресло.
Пилот оглянулся, убедился, что ремни все пристегнули, и взялся за штурвал. Самолет пробежал по взлетной дорожке и оторвался от земли.
Полет прошел гладко. Сигнальные огни летели мне навстречу, мигая красными глазами. Время от времени под нами проносились небольшие селения. Я поглядывал в окно и представлял себе, как ворочаются в постелях люди, просыпаются, заслышав рев моторов над своей крышей, не зная, что в самолете — человек, замешанный в смертельной игре, где карты ложатся против него.
Когда мы пролетали над горами, пилот обернулся и сделал нам какой-то знак. Я догадался, что он предупреждал нас о крутых подъемах и спусках самолета.
И действительно, мы поднимались и опускались; и, — когда, наконец, приземлились на аэродроме, я чувствовал себя выжатой мокрой тряпкой.
Самолет оказался в дальнем конце аэродрома. Помощник прокурора поднялся, подошел ко мне, снял с ручки кресла наручник.