— Верить или не верить — личное дело каждого, — пожал плечами Наставник. — Однако же хочу заметить, что мы умеем много такого, чего никому из людей, включая этих ваших Гумилевых, недоступно.
— Это что же, интересно?
— Например, мы владеем технологиями темпоральных и пространственных переходов. Мы — властелины времени.
— Чушь!
— В тебе говорят эмоции. Подумай!
— Хватит! — сестра Кобра оскалилась. — Я наплясалась под чужие дудки! Гумилевы…
— В настоящий момент работники корпорации «Кольцо» и все ее руководство пытаются покинуть пределы вашего пространственно-временного континуума…
— Они… бегут? — удивилась сестра Кобра. — Но почему? И куда?
— Куда… Они думают, что недалеко, а на самом деле… Тебе знакомо такое слово — «Пангея»?
— Нет.
— Я так и думал.
— Вы не ответили, почему они бегут.
— Потому что осознали — им нет места в НАШЕМ мире. В НАШЕМ, я подчеркиваю. Понимаешь?
— Ха! — сестра Кобра нервно рассмеялась. — Получается, мне теперь нечего опасаться «Кольца»? Тем более! Все, я больше не хочу с вами разговаривать. Поди прочь!
И сдернув с мертвеца подушку, сестра Кобра запустила ее в Наставника. К ее глубокому удивлению, подушка пролетела сквозь фигуру прозрачного и ударилась о стенную панель.
— Властелин времени! Да ты же просто голограмма! — нервно хохотнула сестра Кобра. — Тебя нет! Сгинь!
— Придет время — и ты пожалеешь, — с угрозой сказал Наставник и растаял без следа.
Выровняв дыхание, сестра Кобра поправила прическу, спрятала волка в кармане комбинезона и отперла дверь каюты.
Проследовав через анфиладу отсеков к центральному посту крейсера, она с безмятежным лицом обратилась к новому начальнику Генерального штаба, адмиралу Гороховскому:
— Господин канцлер приказал оставить для спасательных работ вспомогательные суда, а крейсерам идти на Плутон.
— Зачем? — не понял Гороховский.
— Вы желаете уточнить приказ лично или пошлете заместителя? — ядовито осведомилась сестра Кобра.
Адмирал дернулся, как от пощечины, и повернулся к офицерам оперативной группы.
— Передать на «Пекин» и «Москву»: курс — Плутон.
— Вот так-то, — прошептала сестра Кобра, покидая центральный пост.
На Плутоне находилась глубоко законспирированная база «Танцоров вечности», о существовании которой знало лишь несколько высших иерархов братства. Сестра Кобра понимала — этот раунд борьбы за власть в Солсисе закончился патом, надо начинать все сначала…
— Матвей! — еле сдерживая клокотавшую в ней ярость, Анна пристукнула кулачком по столу. — Ну почему ты молчишь?! Неужели ты меня… разлюбил?
— Или меня? — подала голос Соня.
Утро, вопреки пословице, не оказалось более мудрым, чем вечер. «Надежда» неслась сквозь пространство, торопясь поскорее доставить своих пассажиров на орбиту Эриды, а пассажиры продолжали выяснять отношения.
Точнее, выясняли их в основном Анна и Соня. Матвей отмалчивался, впав в какой-то эмоциональный ступор.
Он не мог принять решения. Да и как его примешь? Две дорогие его сердцу девушки требовали от него невозможного.
«Похоже, нам придется расстаться, — тоскливо подумал Матвей. Эта мысль приходила в его голову уже не в первый раз. Другого выхода из сложившейся ситуации он просто не находил. — Долетим до Эриды, пристыкуемся к «Справедливому», там и разбежимся. Я буду помогать отцу, а Аня и Соня… Ну, тоже, наверное, найдут, чем заняться. Мать моя черная дыра, тяжело-то как…»
— Хорошо! — вновь ударила по столу Петровская. — Если ты такой рохля, я сама все сделаю.
— Интересно, что вы можете сделать? — язвительно спросила Соня.
— Я тебя убью! — взвизгнула Анна. — И все проблемы закончатся! Убью прямо сейчас!
Девушка сорвалась с места и бросилась в отсек управления, где хранилось оружие.
Но Соня ван Астен недаром упоминала о пройденных ею курсах спецподготовки. Прежде чем Матвей успел вскочить, над столом вспыхнуло пламя Сониных волос. Девушка, совершив невероятный по красоте и сложности прыжок, успела перехватить Анну возле двери.
Обрушившись на соперницу, Соня повалила ее на пол, оседлала, прижала руки.
— Матвее-е-ей! — завизжала Петровская, вырываясь.
— Соня! Аня! — Гумилев подскочил к борющимся девушкам, растащил их в стороны. — Да прекратите же! С ума сошли?!
— Убью! — снова попыталась кинуться в бой Анна.
— Истеричка! — отталкивая Гумилева, бросила ей Соня.
— Брэк! — рявкнул Матвей. — Сядьте и послушайте меня!
Тяжело дыша, раскрасневшиеся соперницы, бросая друг на друга испепеляющие взгляды, вернулись к столу.
— Может быть, желаете кофе? Чай? Лимонад? — робко осведомилась Надежда.
— Не надо! — отрезала Петровская и обратилась к Матвею: — Ну, дорогой мой, и что ты нам хотел сказать?
— Мне очень тяжело это говорить… — Гумилев замялся, взял фигурку льва и сжал ее в кулаке. — В общем, так больше продолжаться не может. Девчонки! Вы ни в чем не виноваты. Так получилось. Короче… Мы… мы не можем быть вместе! То есть я хотел сказать…
— Не можем?! — прошептала Анна и глаза ее наполнились слезами.
— Но почему? — Соня подалась вперед, схватила Матвея за руку. — Ты правда больше не любишь меня?
— Не трогай его! — вскочила Анна.
Разговор снова грозил перейти в потасовку.
— В общем, так! — произнес Матвей, не поднимая головы. — Я беру тайм-аут до… До того момента, когда мы догоним крейсера корпорации. А пока мы летим, давайте постараемся видеться как можно реже. Надежда! Подайте, пожалуйста, обед в каюту и поставьте какой-нибудь фильм…
Гигантский тримаран, объединяющий фотонный крейсер «Справедливый» и крейсера «Могучий» и «Разящий» в единое целое, достиг границ пояса Койпера спустя двое суток после старта с орбиты Титана.
«Справедливый» в одиночку проделал бы этот путь намного быстрее, но даже для мощного фотонного крейсера нагрузка в виде двух пристыкованных боевых кораблей оказалась слишком велика. Кроме того, Исинка посчитала, что если идти на максимальном ускорении, в накопителях может не хватить энергии для работы хронобластера.
Именно поэтому Степан Николаевич Гумилев, скрепя сердце, вынужден был согласиться на безумный план Матвея. Заслон из судов-брандеров, выставленный на пути флота канцлера, позволил тримарану корпорации проделать путь к Эриде без серьезных помех. Это косвенно указывало на то, что флот Прусакова попался в ловушку.
«Матвей, — с тоской подумал Степан Николаевич. — Жив ли? Сумел ли уцелеть в кровавой мясорубке на орбите Титана?» Но президент корпорации «Кольцо» тут же запретил себе думать о сыне. Ответственность за жизни тысяч людей, находящихся на борту трех крейсеров, предполагала, что он всегда должен иметь ясный ум и твердую волю. Это была тяжелая ноша, буквально согнувшая Степана Николаевича, но отступать Гумилев не собирался.