— Я готова, — объявила Мэри, стоя над бывшим владельцем.
Горячая пища и несколько часов сна, подаренные «Кэмп Греем», вернули бодрость и силу, от которых девушка давно уже отвыкла.
Полковник кивнул. По его знаку персонал лаборатории вышел. Последним покинул зал сам Юнг.
Бронированное стекло, отделяющее процедурную от комнаты наблюдения, было односторонне прозрачным. Мисс Мэри не видела, как ученые, инженеры и приближенные офицеры Юнга столпились за ним.
Приборы были расставлены по всему периметру процедурной и нацелены металлическими раструбами на тела спящих людей. Дополнительно велись аудио- и видеозапись. Несколько датчиков закрепили на теле самой мисс Мэри. Провода от них тянулись к массивным системным блокам, сложенным на двух длинных столах в углу.
— Мэри, начинай, — послышался властный голос полковника в динамиках. — Дверь заблокирована, приборы активированы. Попробуй коснуться подопытного.
Мисс Мэри не отрываясь смотрела на Бугая.
Совсем недавно этот человек пленил ее. Сделал из нее рабыню. Он продал ее на мясо в людоедскую живодерню и собирался сам содрать с нее кожу. Именно он протащил ее на поводке от Инчхона до Сеула. Сколько раз он ее избивал до потери сознания? Сколько раз жестоко насиловал?
Теперь лицо Бугая казалось спокойным и умиротворенным. Отсутствующий глаз скрывала темная повязка.
Почти нормальное лицо почти нормального человека. Был ли Бугай маньяком и садистом? Безусловно. Однако был ли он виноват?
Судьба распорядилась так, что многие люди превратились в животных во всем Сеуле. Возможно, в других местах все сложилось иначе, но здесь, на пресыщенном порядком и сытостью Полуосторове, жители урбанизированных супергородов повели себя именно так, а не иначе. Дети богатства, пасынки идеального законопослушного общества оказались не способны выдержать удар, который им нанесли смертельный голод и беззаконие.
Так был ли Бугай перед ней виноват?
Был ли виноват босс всех боссов Синода Шедоши?
Виновны ли те работящие мясники?..
Мисс Мэри вытянула правую руку. Тонкие пальцы зависли надо лбом спящего Чхун Пака. Затем девушка позволила векам упасть и отделить ее от всего мира.
Задержала дыхание, почувствовала, как сердце пропустило удар.
И увидела удивительную сеть тонких золотистых струн, пронзивших всю планету…
Мария Тешина опустила ладонь чуть ниже.
Совсем немного.
Буквально на дюйм.
Полковник Юнг отшатнулся и зажмурился. Поляризационное стекло ослабило яркость вспышки, но все равно полыхнуло ослепительно…
На что он надеялся? На то, что два слоя оттолкнут, отринут друг друга? На продолжение анабиоза? На то, что эти неизученные поля как-то проявят себя? Возможно. Полковник Юнг действительно был не просто тупым воякой. Он хотел познать природу анабиотического сна, изучить его свойства, проникнуть в Кёнсан, но так, чтобы иметь возможность вернуться. И мисс Мэри для него была всего лишь маленькой ступенькой на этой длинной лестнице открытий и исследований…
Едва девушка коснулась пальцем лба спящего человека, ее кожа замерцала. По всему телу словно бы прошел электрический разряд немыслимой силы. Полыхнуло так ярко, словно рядом возникло небольшое солнце.
Ученые и офицеры, стоявшие рядом с Юнгом, даже присели от неожиданности.
Мэри, слой за слоем, окружали золотистые вуали света.
Приборы, расставленные по комнате, зашкалили и задымились. Стены, металлические столы с Чхун Паком и остальными спящими, бетонный пол — все поплыло, словно процедурная начала плавиться.
Золотые сполохи наслаивались друг на друга, заполняли воздух, затмевали газовые лампы дневного света. По бронированному стеклу пробежала трещина.
Из сияния на обомлевших за перегородкой людей смотрела уже не мисс Мэри, точнее, не только она, а что-то большее.
Возможно, это видели ученые, запустившие адронный коллайдер тридцать лет назад. Возможно, ушедший Господь обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на сотворенный им мир.
В течение какого-то мига хозяин корейского Коридора, полковник Юнг, смотрел через свои сомкнутые веки в глаза вечности.
Мисс Мэри дрожала и расплывалась. Сквозь нее скользили потоки энергии, которую еще не научились получать люди. Незнакомой энергии.
Она вспомнила абсолютно все. В подробностях. Ярко и зримо, словно все события произошли только что. Детство, томскую школу, родителей, пять лет университета, путешествие в Республику, первый огненный танец вокруг шеста.
Пусан. Закрытый клуб. Безумный ритм музыки и тайные разговоры. Том Сойер и восторженный взгляд полковника. Солдаты на взлетно-посадочной полосе, борт номер сорок четыре.
Гнущиеся крылья самолета, пикирующего вниз. Пристань. Дождливый осенний день в Инчхоне.
Пробуждение.
Она не впадала в анабиоз, как все. Она находилась в мистическом полусне-полусмерти даже меньше, чем ученые в научных центрах Кёнсана. Для них за тридцать лет минуло несколько минут, для нее — секунды.
За это время борт сорок четыре прошел сквозь эпицентр червоточины, и в Мэри осталась частичка чего-то непостижимого.
Теперь девушка сияла. Она ощущала, как энергетические слои окутали ее тело. Здесь и сейчас неведомая энергия концентрировалась вокруг нее и обретала материальную форму. Мисс Мэри была самой этой энергией.
Эти полупрозрачные слои света были не просто крыльями птицы или вуалью, послушной ее желаниям и синапсам. Взгляд Бога — или что-то другое, чем это было, — расслоил реальность на разные физические уровни, и мисс Мэри чувствовала это всей своей сутью. В одном пространстве сейчас было спрессовано сразу несколько различных времен. Анабиоз окружающих ее мужчин в этот миг казался выпадением из реальности. Он вырывался из привычного потока, к которому привыкли человеческие существа. Секунды текли вокруг мисс Мэри с различной скоростью. В одних слоях чуть быстрее, в других чуть медленнее, в третьих вовсе замирали.
«Человек-червоточина», — отрешенно мелькнуло у нее в голове.
Мисс Мэри окружали мистические коконы света, золотые, как ее роскошные волосы. Собственное тело вдруг показалось слабым и маленьким. Сквозь растянутый внешний слой девушка увидела всё и сразу: комнату, спящих людей, раскрытые рты ученых и вояк в соседнем зале. И проклятого колонеля…
Джо Юнг.
Видение застыло.
Она уже знала, что полковника не трогает ее красота. С началом новой эпохи Юнга вообще мало интересовали женщины. Сначала был шок пробуждения, потом кровавая схватка за власть. Затем череда коротких победоносных войн с дикими гангами. Везде Джо Юнг выходил победителем. Он привык к этому ощущению. Ни дружба, ни любовь, ни привязанность, ни даже влечение к противоположному полу больше не имели значения. Два с лишним месяца минуло с того момента, когда прервался анабиоз. За это время Юнг брал себе самых красивых женщин, но ни одна не вызвала в нем ни каких-то чувств, ни особенных ощущений. Ничего. Властелин корейского Коридора испытывал теперь единственную жгучую страсть, рядом с которой остальные меркли.