– Бес попутал… – вздохнула Манана и даже пустила слезу, которая должна была обозначать не боль, а раскаяние.
Михаил Петрович сделал знак и в комнату втащили китаянку. Сергей с удовольствием пнул ее несколько раз, женщина тонко вскрикивала. Манана замолчала, с подозрением глядя на экзекуцию.
– Да, она без прикрытия, – кивнул хоз, вытаскивая из пачки новую сигарету. – Ей очень больно! И будет еще больнее, если мы решим ее немного наказать. А если решим наказать как следует – ну, тогда сама понимаешь, больно почти не будет.
– Не надо… – прохрипела китаянка. – Путь будет больно.
– Она же просто рухлядь эту мне привезла… – развела руками Манана. – Михаил Петрович, ну, прости ты нас. Мы же не со зла, просто, дуры такие, хотели попробовать…
– Тебе – первое предупреждение, – погрозил пальцем Михаил Петрович. – И только потому, что прежде у тебя были заслуги. Учти: их больше нет.
– Но ты же не запрещал мне, а? – гадалка осмелилась погладить ботинок хоза. – Откуда мне глупой знать, что ты рассердишься?
– Тащи сюда эту «рухлядь». Соображать надо, что в сложившейся обстановке можно, а чего никак нельзя! – Михаил Петрович встал, навис над китаянкой. – А ты, дрянь, ответишь по всей строгости за незаконное вторжение! Два плана – это уже перебор.
– Я готова…
– Будешь еще готова, сука! – он с размаха ударил ее носком ботинка по лицу. – И здесь и там!
Манана, выскользнувшая из комнаты, вернулась, волоча за собой черный чемодан на колесиках. Из него она быстро достала несколько стеклянных и металлических зеркал в тяжелых деревянных рамах, разложила на ковре.
– Вот, Михаил Петрович…
– Сергей, Армен! – махнул рукой хоз и два его помощника немедленно принялись крушить зеркала ногами. – И рамы тоже. На мелкие куски! Только вот что, Манана: ты не думай, что из этого дерьма можно сделать зеркало Грохашша. Я просто не хочу, чтобы на моей территории хоть кто-то занимался этими делами, вот и все. И еще не хочу, чтобы артефакты попадали в город без моего ведома.
– Мы только попробовать хотели… – Манана тоскливо посмотрела на окровавленное лицо подруги. – Ну, такой случай: в Китае у нее артефакты эти завелись, в наследство достались, а мне…
Гадалка осеклась.
– А тебе из Питера привезли кое-какие книжечки, – продолжил за нее хоз. – Инструкцию по созданию зеркала Грохашша. Будто существует она, эта инструкция…
– Так вот кто меня сдал! – воздела руки гадалка. – Ай-ай…
– Не этот, так другой. А ты заруби на носу, Манана: к тому, кто такие книжечки ищет, очень скоро я приду. Кстати, отдай-ка их Армену. Итак, тебе первое предупреждение. Отягощенное сомнением моим! Ты действительно нейтральна?
– Ой, упаси меня Господь от ваших войн! – часто закрестилась Манана. – Да слово скажи – уеду в Тифлис навсегда, дорогой мой!
– Ты, – раздельно произнес Михаил Петрович. – Мне. Обязана. Сочтемся.
Он круто развернулся и вышел в распахнувшуюся дверь. Оба помощника заспешили следом, прихватив с собой связанную пленницу. Гадалка на подгибающихся ногах закрыла квартиру, задвинула множество гремящих засовов – это нравилось клиенткам.
– Страху-то… А то ли еще будет.
Санкт-Петербург-0 (скГ)
16 августа, ночь
В третью чашку чая Белка добавил немного рома из фляжки. Вообще-то это было против его правил, но август августом, а Петербург город сырой и даже летом какой-то прохладный.
– Три часа сижу… – пробормотал он. – Не глупо ли? Этот Ник-Ник или спать там лег, или давно переместился куда-нибудь. Но все-таки странно. Он не использовал магию, чтобы забрать артефакт – значит, не хотел светиться в Архиве. Значит, опасался… Но и не менял облик, значит – не опасался чужих глаз. Хотя смена облика – тоже магия… Так он слишком многого опасается, или не опасается вообще ничего кроме следов в Архиве? Выходит, что так… Значит, в городе он не последний хоз, по крайней мере пока занимается этим делом. Артефакт поедет в Москву… Магическая вещь в себе, независимая от хозов и неподвластная им. Кто ее туда посылает? Александра. Если бы питерские, адмиралтейские бойцы проворачивали это дело, то не стали бы обращаться к ней, у самих власти хватает. Придавили на нескольких планах кремлевских так, что они вздохнуть не могут. Значит, Алекса работает или на себя, или на кремлевских. А Ник-Ник исполняет ее контракт, не особенно беспокоясь. Ох, Александра, плохи твои дела…
Белка захихикал и отметил свой логический вывод большим глотком прямо из фляги.
– Стоп! Чуй, Белка: если Александра трудится под колпаком питерских, то нет ли тут наблюдателей кроме меня, бедного одинокого бродника? Тогда они уже видели Белку. Белка как дурак бегает за Ник-Ником и любой может его заметить! – бродник испуганно огляделся. – Втравила меня Александра в нехорошее дельце. Не рвануть ли прочь?.. Другие города, другие страны… Амстердам – красивый город на четвертом плане. Но с хозами не шутят, у меня контракт… Если она зарегистрировала его в Архиве, конец Белке даже в Амстердаме. А если нет… А как узнать? Не надо убегать, надо выполнить дело. Если питерские пока меня не тронули, то, значит, и не тронут. А может, и нет рядом никого? – он опять огляделся.
Чуй занял позицию за невысоким заборчиком, отделявшим от проезжей части маленькую автостоянку. Ее даже охранял злобный черный пес на длинной цепи, но щепотка порошка – в рюкзаке Белки, предпочитавшего все свое носить с собой, кроме чая и табака имелось еще много всякой всячины – успокоила четвероногого сторожа. Двуногий, скорее всего, просто спал в своем вагончике. Теперь бродник, удобно прислонившись спиной к стене гаража, попивал чай прямо напротив подъезда (или парадного?) в котором скрылся Ник-Ник.
С мягким урчанием появилось такси, остановилось совсем рядом. Белка быстро опустил поля шляпы, чтобы не выдать себя блеском очков. Открылась дверь и из машины выбралась женщина лет тридцати, в черном брючном костюме и легком красном шарфе. Белка особенно заинтересовался шарфом – ему сейчас тоже хотелось такой же, а лучше даже шерстяной, чтобы обмотать длинную замерзшую шею. Воротник не помогает, а вот хороший шарфик…
– Я быстро, – кинула женщина водителю и вошла в парадное (или в подъезд?).
– Чуй, – одними губами приказал себе бродник.
Ночью приезжает дама и говорит таксисту, что она скоро вернется. Значит, должна что-то забрать. Ник-Ник, скорее всего, не поедет в Москву сам – для хоза посетить чужой город дело хлопотное, если, конечно, он не хочет оказаться там в положении простого человека, открытого любой угрозе. А для хоза это хуже всего…
– Бездушные трусливые твари…
Женщина и в самом деле скоро вернулась, через плечо у нее свисал старый зеленый рюкзак, явно довольно тяжелый. Она уселась в такси и машина, развернувшись на пустынной улице, умчала ее в обратном направлении.
– Ох беда, беда, беда! – Белка перемахнул через заборчик и побежал следом, громко топая сапогами.