Большую часть пыли мне все же удалось выбить из моего пиджака, но галстук был совершенно порван, а воротник рубашки оказался мятым и грязным. Я надел свежую рубашку, хитроумно повязал галстук, приложил смоченное в холодной воде полотенце к лицу и держал его до тех пор, пока желвак немного не уменьшился.
Причесавшись, я вернулся в номер Берты первым из всех джентльменов, недавно его покинувших.
— Дональд, я вижу в первый раз, что ты трусишь…
Не то чтобы Берта тебя упрекала, дружок, нет. Но иначе я не могу себе объяснить, почему ты не гоняешься за тем письмом.
Я вытащил письмо из внутреннего кармана и вручил ей.
— Что это?
— Письмо Корлы Бурк.
— Где ты его взял?
— У Хелен Фрамли.
— Значит, ты солгал Уайтвеллу?
— Нет. Я не сказал ему, что у меня его нет. Я сказал, что у мисс Фрамли его нет. Его у нее и нет, раз она отдала его мне.
Берта усиленно заморгала своими глазками-бусинками.
— Читай.
Берта прочла письмо и подняла глаза.
— Не понимаю. Зачем скрывать его от нашего клиента?
— А то письмо, которое написал Уайтвелл, у тебя?
— То, что ты дал мне?
— Да.
— У меня. А что?
— Давай-ка взглянем на него.
Берта нетерпеливо воскликнула:
— Нет, лучше заняться немедленно этой Бурк.
— Я полагаю, что мы можем больше узнать о нашем деле, если взглянем на письмо Уайтвелл а.
— Мы его уже знаем!
— Посмотрим еще раз, — настаивал я, — оно написано на обтрепанной бумаге очень высокого качества, с водяными знаками. Обрати внимание на размеры листка. Взгляни… Этот листок — часть фирменного бланка.
Кто-то острым ножом разрезал бланк.
Берта заморгала еще быстрей. Спустя мгновение сказала:
— Начинаю, кажется, понимать, продолжай, продолжай.
— Уайтвелл, мы знаем, не в восторге от идеи женитьбы сына на Корле Бурк. Он пригласил Корлу в свою контору. Там сделал ей какое-то предложение, которое она приняла… Она согласилась выйти из игры, но при этом хотела спасти свою репутацию. Она собиралась исчезнуть при таких обстоятельствах, которые позволяли бы предполагать, что ее вынудили уехать, что она бежала от какой-то опасности.
— Тогда при чем здесь письмо?
— Письмо… оно все решает… вопрос о нашей оплате.
Корла Бурк не знала никакой Хелен Фрамли. Хелен Фрамли не знала никакой Корлы Бурк. Но у Артура Уайтвелла здесь, в Лас-Вегасе, есть друзья. Эти друзья имели возможность осмотреться и найти какую-нибудь девушку, которая сыграла бы роль подсадной утки. Уайтвелл написал ей письмо как дополнительное средство в интриге, как якорь безопасности с наветренной стороны.
— Не могу уразуметь.
— Вспомни, он же отец Филиппа. Он сразу же вмешался… Он не желал смотреть, как его сын страдает… Он получит просто шок, если узнает, что любимая женщина его бросила. Но если Филипп вбил себе в голову, что девушка была похищена или находилась в опасности, а он ей не помог, вот с этим он никогда не справится. Такой нервный стресс способен полностью перечеркнуть его будущее, его карьеру. Очевидно, это и происходит. И отец достаточно проницателен, чтобы это понимать. Вспомни, он — психолог, хоть и психолог-любитель.
— Теперь я тебя понимаю, Дональд. — Берта перестала, наконец, хлопать глазами. — Он не мог вытащить это письмо из рукава и сказать: «Смотри, сынок, что я нашел». Он должен был спрятать письмо, и так спрятать, чтобы его смогло найти частное сыскное агентство, нанятое им.
— Все верно, Берта. Это письмо показывает, что Корла Бурк уехала по собственному желанию. А Уайтвелл Артур желает, чтоб мы нашли это письмо, и охотно нам за это заплатит. Потом он покажет его Уайтвеллу Филиппу.
— Хорошо, дружок, если он нас водит за нос, мы ему подыграем. Мы будем ходить кругами в поисках письма, вытягивать из него деньги шесть дней, а на седьмой «найдем» письмо и еще получим вознаграждение; тем самым накажем его за то, что он почел нас за простаков. Таков твой план, дружок?
— Не совсем.
— Что же еще?
— Пока что дело складывается следующим образом.
Если я сейчас обвиню Уайтвелла в том, что именно он написал письмо и избавился от Корлы Бурк, я никогда не смогу доказать, виновен он или нет.
— Дональд Лэм, ты соображаешь, что говоришь?
Уайтвелл А. — наш клиент. Мы не можем его ни в чем обвинять.
— Конечно, нет, но если мы утаим письмо на некоторое время, то Уайтвелл А. начнет нажимать разные кнопки, чтобы позаботиться о доставке письма прямо в наши руки. И тогда он вынужден будет раскрыться настолько, что мы сможем поймать его с поличным.
— Зачем?
— Тогда мы наверняка больше узнаем обо всем этом деле.
— Нет, Дональд, — нахмурилась Берта, — ты снова теряешь голову. Ты думаешь о разбитом сердце Корлы Бурк.
— Я бы хотел добиться справедливости для нее. Она противостоит обеспеченному человеку, который, очевидно, использовал против нее шантаж.
— Какой?
— Я не знаю. Пока не знаю. Не думаю, что она польстилась на деньги. Я о другом думаю: Уайтвелл А. — человек того сорта, что способен медленно колесовать другого человека, время от времени отламывая кусочек души от тела. Он будет пытать любого, кто станет у него на пути, не исключаю, что и Уайтвелла Ф.
— Дональд, как ты можешь такое говорить? Артур — милый человек.
— Да, когда ему это выгодно, но безжалостен, когда надо добиваться своей цели.
— Разве не все мы таковы?
Я улыбнулся:
— Некоторые из нас.
— Мне кажется, это злая насмешка.
Я промолчал.
— Открой вон тот чемодан и загляни в карман на «молнии». Его письмо там, — сказала Берта.
Я достал письмо, поднес к свету. Та же бумага. Водяные знаки те же самые. Я совместил оба листка. Письмо Корлы Бурк было без верхней части фирменного бланка, его загнули и отрезали острым ножом. Вот и все.
Берта Кул воскликнула:
— Ну, чтоб мне провалиться!
Я аккуратно спрятал письмо Корлы Бурк в карман.