Я твой друг, понимаешь?
Я кивнул: согласен, мол.
— Я стою за тебя. Не важно, в какую игру ты играешь, я все равно стою за тебя.
Я опять кивнул.
Он смущенно выпалил:
— Так что, так что… Пошли, надевай перчатки и продолжим.
— Раз-два-раз-два-раз-два-раз-два.
Когда мы закончили, я был вымотан так, что с трудом двигался. Пот начал высыхать по всему телу.
— Тебе не следует принимать холодный душ, приятель, — заметил тренер, — возня с холодным душем хороша для парней, у которых под кожей толстый слой жира. И даже в таком случае он приносит гораздо меньше пользы, чем обычно думают. Сейчас прими теплый душ, не горячий, чуть потеплей, чем температура тела.
Попробуй струю рукой, потом залезай под нее. Она сначала покажется тебе холодной, и тебе захочется добавить горячей воды, но делать этого не стоит. Все, что тебе надо: стой, намыливайся и как следует растирайся.
Потом сделай воду попрохладней, но не настолько, чтобы перехватило дыхание, и продолжай охлаждать, пока не почувствуешь, что тебе хочется выскочить. И тогда моментально выскакивай! Разотрись полотенцем, потом ложись в кровать и… ну, тогда я остальное беру на себя.
Я принял душ.
Луи в комнате ждал меня, и я распростер свое влажное ослабевшее тело на кровати. У него в руках была бутылка, и когда он плеснул себе из нее немного на ладонь, мне почудился запах спирта, ореха и лавровишневой воды. Луи месил, толок, шлепал, растирал меня и повторял все снова. Восхитительное чувство, особое расслабление — не вялость, а новое рождение, будто бежит очищенная кровь по жилам, кожа горит и светится.
С кухни донесся грохот кастрюль. Луи тихо ругнулся, оторвался от меня, рывком открыл дверь и крикнул туда, где раздался кухонный шум:
— Эй, кто здесь повар, если не я?
Хелен низким голосом, в своей тягучей манере, ответила:
— Ты был им, Луи, теперь повышен до тренера. Теперь я организую завтрак.
Луи возвратился к кровати.
— Замечательная девушка, — заметил он, жесткими своими пальцами впиваясь в мои мышцы вдоль позвоночника.
Полчаса усиленного массажа минули. Наконец Луи посчитал, что с меня достаточно. Я оделся, чувствуя себя немного утомленным, но не вымотанным. Хелен уже накрыла на стол: грейпфруты, кофе, золотисто-коричневые тосты, толстые ломтики ветчины и яичница.
Мы приступили к еде; Хелен еще поставила жариться в большой сковороде оладьи.
Я чувствовал голод, правда, не волчий, а вполне человеческий… Я ел и ел, а мой желудок все не угомонялся. Луи с одобрением смотрел, как я мету все подряд.
Хелен с деланным испугом упрекнула Луи Хейзена:
— Он у тебя так растолстеет, что и ходить не сможет.
— Не наберет больше трех фунтов, — успокоил Луи. — Боксер расходует энергию, и чтобы ее восполнить, должен есть. У Дональда не будет ни унции жира, и, братцы, каким же крепким парнишкой он станет!
Взгляд Хелен столкнулся с моим.
— Откуда такое внезапное желание овладеть мужским искусством самозащиты? — спросила она.
— Я устал служить для других живой боксерской грушей.
— И поэтому ты бросил работу, нанял инструктора по боксу и с ходу приступил к бегу, массажу, урокам бокса и регулярным тренировочным боям?
— Совершенно верно, Хелен.
— А когда ты чего-то хочешь добиться, ты не останавливаешься на полдороге, не так ли?
— Так.
— По крайней мере, в некоторых делах… — Хелен отвернулась.
Луи продолжал свой инструктаж:
— А теперь, дружище, после завтрака ты ничем не занимаешься. Понимаешь? Спокойно сидишь час, пусть пища переваривается, почитай газету и постарайся не двигаться. Не занимайся ничем, что расходует энергию.
Ничто в жизни не доставляло мне такого удовольствия, как этот час полного отдыха, после которого я бодро объявил, что мне еще предстоит работа. Луи хотел, чтобы я проделал несколько дыхательных упражнений, немного «поработал головой», но я настоял на том, что сделаю это попозже, а сейчас с новыми силами рвану в город. Хелен заказала мне купить продукты и вручила список. А сама она останется в домике и займется уборкой. Луи я взял с собой.
До самого Рино Луи говорил только о замечательной мисс Фрамли. «У нее есть все, что нужно, — твердил он. — Высший класс! Ударь ее в челюсть, у нее коленки, может, и подогнуться, но и только, да и то незаметно».
Я поставил машину на стоянку и велел Луи, чтобы тот через полчаса вернулся сюда с продуктами, список которых вместе с двадцатью долларами ему передал.
«Деньги на расходы, — объяснил я Хейзену. — Если кончатся, скажи, я тебе дам еще».
В глазах Луи читалась преданность, как в глазах большого пса, когда он смотрит на любимого им хозяина.
«Все будет в порядке, дружище», — сказал Луи и засунул деньги в карман.
Я зашел в отель. Достал список номеров, закрылся в телефонной будке и принялся за работу. Обзвонил организации розничной торговли бакалейными товарами, кредитные бюро, молочные фермы и даже фирму по производству мороженого. Я объяснял, что представляю бюро льготного кредита в Сан-Франциско и пытаюсь раздобыть хоть какую-нибудь информацию о миссис Элве Дженникс. Да, да, я знаю, что нет заявок о предоставлении кредита, но, пожалуйста, проконтролируйте доставку товаров в течение нескольких дней и, если выплывет заявка от миссис Дженникс либо иная о ней информация, соблаговолите мне сообщить — я еще позвоню.
Странная вещь: не важно, какую легенду вы сочинили, но выудить что-то из фирмы можно, только представившись агентом по кредитованию. Тогда они вывернутся перед вами наизнанку. И почти никогда не спрашивают соответствующего удостоверения.
Я прошелся по банкам, рассказывая, что пытаюсь разыскать украденный чек, спрашивал, не имеют ли они каких-либо деловых контактов с миссис Дженникс, либо по имени-фамилии мужа — с миссис Сидней Дженникс, либо просто с миссис Элвой Дженникс. Большинство попадалось на удочку. Но один не клюнул. Управляющий банком пожелал разузнать побольше обо мне.
Что-то в его тоне подсказало мне, что миссис Дженникс могла числиться среди клиенток этого банка. Да, вам могут сообщить, не нарушая деловой этики, что не обладают нужной вам информацией, но если вдруг информация, которую вы стремитесь получить, у них есть, начинаются увертки и осложнения в процедуре ее выдачи.
Я вернулся к машине. Прошел уже час плюс десять минут. Рядом с картонной коробкой, набитой консервами, и двумя тяжелыми бумажными хозяйственными сумками, нагруженными различными товарами, не обнаруживалось никаких следов Луи Хейзена. Я подождал пятнадцать минут. Солнце переползло через крыши магазинов и обрушилось на улицы. На меня напала сонливость. Нервы и мускулы расслабились. Мне было наплевать на Берту Кул и ее агентство. Прикрыл глаза, чтобы их не утомлял блеск солнечного света — и вдруг резко пробудился, как вынырнул с большой глубины. Все это заняло у меня несколько секунд — осознать, где я нахожусь и как сюда попал.