В ее взгляде отразилась обида.
— Тебе не следует так поступать со мной, Дональд.
— Да нет, ты не поняла. Тут кое-что другое.
— Что?
— Послезавтра утром я расскажу тебе об этом подробней…
Больше вопросов Хелен не задавала.
На полпути к аэропорту она сказала:
— Пожалуйста, пойми одну вещь, Дональд: ты не обязан мне ничего объяснять.
Я положил руку ей на плечо, ближе к шее, погладил его.
— Для меня достаточно знать, что ты хочешь или должен что-то сделать. И немедленно. Все, о чем я тебя прошу, — это ответ на вопрос: чем я могу тебе помочь?
Звезды наверху дружелюбно подмигивали нам. Было прохладно, но сухой воздух бодрил. Вновь мы вместе смотрели на звезды.
Я пожелал Хелен спокойной ночи.
— Хочешь, чтобы я подождала, пока ты взлетишь?
— Я предпочел бы, чтобы ты этого не делала: холодно.
— А тебя сильно заденет, если я все-таки подожду?
— Нет, конечно.
— Мне бы хотелось проводить тебя.
— Хорошо. Пойдем.
Нам помогли разыскать самолет. Частный, не рейсовый, но туда, куда мне было нужно, — в Лас-Вегас.
Когда самолет вывели уже на взлетную полосу и двигатель начал прогреваться, Хелен взяла меня под руку, прижалась ко мне, замерла, глядя на машину, на яркие — по ее контуру — сигнальные огни. Пора подниматься на борт.
Хелен вдруг обратилась к самолету:
— Береги его, самолет! — Посмотрела на меня: — Счастливой посадки, Дональд.
И резко отвернулась.
Я смотрел, как она уходила с летного поля, ни разу не оглянувшись.
Берта Кул, очевидно, устраивала вечеринку.
Я стоял перед дверью ее номера в отеле и прислушивался к доносящимся оттуда смеху и журчанию голосов, — видно, номер был набит людьми, и все они пытались говорить одновременно.
Я постучал.
Берта Кул отозвалась: «Кто там?»
Я услышал, как мужской голос предположил: «Вероятно, мальчик принес лед».
Щелкнул замок. Я повернул ручку и вошел.
Вот это сборище! Вся тройка Дирборнов, Пол Эндикотт, Артур и Филипп Уайтвеллы! Берта Кул, обложенная подушками, полуоткинулась в шезлонге. На ней — вечернее платье с глубокими вырезами и спереди и сзади! На мужчинах — смокинги.
Стол в центре комнаты сиял отблесками света на бутылках, бокалах, серебряном ведерке для льда. Он почти весь растаял — сидели, видно, уже долго… Пепельницы набиты сигаретными и сигарными окурками. Воздух в комнате спертый.
Берта Кул вытаращила глаза, увидев меня.
Журчанье голосов внезапно оборвалось, будто кто-то выключил радио.
— Черт побери, зарежьте меня огурцом — да это Дональд!
Я стоял в дверях. Народ безмолвствовал, будто застигнутые во времена «сухого закона» любители выпить, когда к ним нагрянул офицер полиции.
Первой пришла в себя, конечно, Берта.
— Где же ты, черт побери, болтался?
— В Рино. Я нашел Корлу Бурк.
В комнате наступила, как говорится, мертвая тишина. Только Анита Дирборн резко втянула в себя воздух, а Элоиза выдохнула.
Филипп Уайтвелл направился ко мне, расставив руки для объятья.
— Как она? Скажите мне, Лэм. С ней все в порядке?
Она не…
— Она в больнице.
— О, Господи!
— В психиатрической.
Он смотрел на меня так, словно я ему вонзил нож в грудь и поворачиваю его там, поворачиваю.
— Потеря памяти. Не знает, кто она, кто ее друзья, откуда она приехала и что вообще произошло… В остальном совершенно здорова.
— В Рино?
— В Рино.
Филипп Уайтвелл посмотрел на отца:
— Мы должны сейчас же туда…
Артур Уайтвелл провел ладонью по облысевшему лбу, пригладил волосы на голове. Повторил этот жест дважды. Кинул взгляд исподтишка на Огдена Дирборна, потом на меня.
Как вы все это проделали, Лэм? — спросил Артур.
Хелен Фрамли было известно больше, чем она сначала признавалась.
— А как вы из нее вытянули… м-м-м… эти данные?
У Берты Кул ответ был наготове:
— Занимаясь с ней любовью, конечно… Они просто с ума сходят по Дональду. Что она тебе рассказала, дружок?
— Я составлю рапорт позже, — довольно резко сказал я. — И лично тебе, наедине. И в письменном виде.
Мне хотелось видеть Артура Уайтвелла, наблюдать за его лицом.
Филипп:
— Пошли, папа. Давай-ка отправляться. Нам придется побеспокоиться о самолете.
— Да. Конечно, мы должны… тотчас… Она, видите ли… А есть хоть какая-то надежда на выздоровление, Лэм? — частил Артур.
— Как я выяснил, в физическом отношении она в полном порядке. Ее амнезия чисто нервного происхождения. Врачи говорят, что она могла быть вызвана шоком, усталостью от слишком большой работы, обостренной нервозностью.
— Вы не сказали врачам…
— Ни единого слова.
Уайтвелл повернулся к миссис Дирборн и постарался, чтобы его слова были услышаны Элоизой и Огденом:
— Конечно, это просто… удар, то есть сюрприз. Я думаю, вы поймете.
Миссис Дирборн тут же встала.
— Конечно, Артур, конечно. Нам бы хотелось чем-нибудь помочь. Но мы знаем, что наша помощь не требуется. С этим делом ты справишься сам.
Ее глаза внезапно повернулись ко мне. Она пронзила меня ледяным взглядом, пока я не почувствовал себя засохшей веткой дерева наутро после снежной бури.
— Значит, вы нашли ее, — сказала она. Я кивнул.
Она холодно улыбнулась: — Могла бы и сообразить, что своего вы добьетесь… Пойдем, Элоиза.
Огден помог им одеться. Берта проводила до двери.
Миссис Дирборн остановилась, чтобы произнести дежурную благодарность за приятный вечер.
Берта Кул не стала тратить время на слова. Едва дождалась, когда Дирборны выйдут в коридор, ногой захлопнула дверь.