«И все-таки он игрок, Антон прав, — думал Остужев, перенося пачки карт и документов, чтобы разгрузить одну из штабных повозок. Лошади не справлялись с грузом на подъеме. — Не тот игрок, который играет с судьбой в орлянку, а тот, который предпочитает шахматы. Давай, Саша, набирайся опыта, а то юнец Гаевский лучше тебя все понимает!»
Они шли четыре дня и девятого апреля 1796 года спустились на земли Италии, подобно тому как это сделал когда-то Ганнибал, пришедший завоевать Великий Рим. Разведка донесла, что враг стоит тремя группами на пути в Пьемонт и Геную. Наполеон, который всегда заранее продумывал все варианты поведения противника и имел готовые ответы, не медлил ни минуты. Войска Бонапарта собрались вместе и атаковали центральную группу. Александр впервые видел настоящее сражение, находясь неподалеку от штабной палатки. Его подмывало кинуться искать Гаевского, но вестовые сообщали, что артиллерия австрийцев бьет неудачно. Французы атаковали с неистовством. Голодные и раздетые солдаты набросились на сытых противников, словно стая волков. Все было решено в несколько часов, австрийцы потерпели сокрушительное поражение. А потом началось мародерство — солдаты Бонапарта снимали с трупов добротные сапоги, обчищали карманы. Командующий не мешал. Только обоз армии противника немедленно был взят под контроль специально выделенными частями, руководил которыми лично Колиньи.
— Отдых будет кратким! — донеслись до стоявшего в паре десятков шагов Александра слова Наполеона. — И проследите, чтобы солдаты не праздновали победу, а хорошенько выспались. Все только начинается!
Бочетти, как и другие женщины, отправившиеся с армией, находилась в обозе, который пока не подоспел. Александр и рад был этому, и не мог не заметить: он скучает. Время от времени мысли сбивались, и он начинал про себя сочинять совершенные небылицы, оправдывавшие все ее поступки. А иногда ему просто хотелось ей верить. Тогда он умывался ледяной водой из горных речушек, и разум вступал в свои права. Она лишь хотела получить Остужева, чтобы подобраться ближе к Наполеону. Но все сложилось куда удачнее для нее, и теперь опальный секретарь ей не нужен.
Спустя два дня, при местечке Миллезимо, состоялось второе сражение. На этот раз Бонапарт налетел на пьемонтцев, которые не успели соединиться с остатками австрийской группировки. Австрийцы спешили на помощь, но опоздали. Разгром был страшным — пушки Наполеона убивали итальянцев сразу сотнями, как казалось наблюдавшему Остужеву. Пять батальонов с тринадцатью орудиями целиком сдались в плен, остальные рассеялись, не пытаясь сопротивляться. И снова грабеж! Солдаты ликовали и прославляли своего героя. Досталось и Миллезимо, хотя мирных жителей Бонапарт по возможности защитил.
После этой битвы Александр смог отыскать батарею Гаевского, а точнее, ее позиции. Сама батарея уже ушла, но у одной пушки лафет был разбит попаданием ядра, и Антона оставили сторожем.
— Они думают, кто-то придет и украдет пушку! — потешался Гаевский над своими товарищами-артиллеристами.
— Зря смеешься! — Александр присел рядом с ним на еще теплое орудие. От удара оно скатилась в небольшой овраг, и их никто не видел. — Если Бонапарт узнает, что пушку оставили без присмотра, расстреляет командира батареи. Ты не смог увидеться с Мари?
— Смог. В день, когда вышли в поход. Потом обоз отстал, а туда, где людей разрывает на части, и Дюпон ее не пустит, и сама она не пойдет. — Антон погладил пушку. — Она ведь неженка, наша Мари. Я все ей передал, но ответ придет нескоро. Где сам Дюпон, я не знаю. Где-то недалеко.
— Тебе нравится война? — спросил Остужев, глядя на труп лошади, тоже упавший в овраг. — Десятки тысяч людей сходятся вместе и убивают друг друга. Это отвратительно.
— Зато весело! — возразил Антон. — Правда, весело только в сражении, а как мы намаялись с этими пушками в горах…
— Что же веселого? — Более взрослому Александру хотелось объяснить Антону, что тот не прав. — Посмотри, сколько трупов! И что хуже всего, мы на стороне агрессора. Это мы пришли на земли Пьемонта. И пришли, чтобы грабить, ты сам говорил.
— Все равно весело! — заспорил Гаевский. — Как пушка жахнет, уши закладывает! А уж если жахнет их пушка и ядро близко ляжет… Меня землей закидало так, что еле откопался. Пока руки-ноги не ощупал, не верил, что цел. А что люди убивают друг друга… Дюпон говорит, что люди иначе не могут. Даже если бы не было предметов, людей вела бы жадность. Разве не так?
— Так, только ничего хорошего в этом нет, вот о чем тебе стоит помнить. Ты давно убежал из дома?
— Давно. — Все еще пьяный от боя Антон поморщился. — Я им пишу иногда. У меня там брат и сестра остались, будет кого родителям воспитывать. А мне здесь лучше. Не хочу возвращаться. Россия под царем, а я не люблю царей, королей и прочих императоров. Вот во Франции хорошо: свобода! Просто им нужно порядок навести, но все равно так лучше, чем когда люди всего боятся. Я верю в будущее Франции, хочу остаться тут навсегда. И арков мы однажды отсюда выгоним обратно в Британию. А потом и там их достанем, веришь? Я верю!
Он все еще оставался мальчишкой, несмотря на множество стран и переделок, в которых побывал. Остужев положил руку ему на плечо и рассмеялся, Антон тоже захохотал. Сам Александр в его годы мечтал бы о такой жизни — тайны, приключения, настоящие опасности. И почти никакого присмотра, потому что Дюпона едва хватало на то, чтобы следить хотя бы за Мари, которая все равно здесь, потому что игра, что ведется против арков, слишком важна.
— Ты никогда не видел этих демонов?
— Арков, или прозрачных? — Антон вздохнул. — Нет. Да и какой смысл к нам приходить? Они давно поняли, что люди Дюпона не продаются и обмануть их тоже не получится. Хотя как знать? Иногда мне хотелось бы, чтобы они пришли ко мне, во сне или наяву. Ты знал, что они могут приходить во снах? И утром будешь помнить весь разговор, вот так. — Антон наслаждался осведомленностью. — А еще есть какие-то порталы, в древности построенные. С их помощью можно из одной части света в другую попадать. Но про это мне почти ничего не известно… Мари знает, но не говорит.
— А она знает от Дюпона? — Александру совсем не понравилось, что даже у людей внутри их тайной организации есть секреты друг от друга. — Почему же он тебе не рассказал?
— Обещал потом. Ну а Мари он поведал все, он же ее совсем девочкой еще знал, родителей ее, дядю. Дядя работал с ним, а потом погиб. Вся семья Мари погибла, она ему как дочь.
— Ну вот, а ты радуешься, как все весело. Война с арками, война с итальянцами, с пруссаками, революция, террор! — Остужев в шутку дал ему подзатыльник, сдвинув кивер на глаза. — Тебе надо взрослеть!
— Тебе тоже! Вспомни свою Бочетти. Ты же едва цел остался, а мои забавы тебе, значит, не нравятся?
Антон, снова хохоча, надел кивер ровно. И в ту же секунду его сбила пуля. Остужев, схватив мальчишку за плечо, бросил его на землю, за пушку. Сам быстро перекатился в сторону, затаился в кустах — теперь его дар «включился», как ему и полагалось. Вот шевельнулась высокая трава… Враг там! Резкими, сбивающими с толку любого стрелка прыжками он двинулся в том направлении. Несколько пьемонтцев, подданных короля Сардинии, судя по всему, во время бегства заблудились в горах. Им ничего не оставалось, как вернуться назад, на поле боя, чуть в стороне от которого они и обнаружили двух французов. То, что один из них одет в штатское, а второй почти ребенок, не помешало солдатам попытаться их подстрелить. Вот только ружье у пятерых воинов после бегства осталось лишь одно. Сейчас его лихорадочно заряжали.