Штольц ожидал Александра с бокалом вина, добродушно кивая прогуливавшимся мимо него гостям Богарне. Выглядел он милым, добродушным полным мужчиной лет пятидесяти. Впрочем, он всегда так выглядел. Мало кто видел, как он рубится на саблях.
— Карл Иванович? — Александр остановился рядом и постарался надеть на лицо такую же добродушную улыбку. — Прошу вас, объясните мне хоть что-нибудь!
— Спрашивай, Саша.
— Ну… Кто такая Мари? И кто такой этот Дюпон, черт бы его побрал!
— Не о том спрашиваешь. — Даже теперь Штольц не выходил из роли доброго, но строгого учителя. — Ты бы, милок, лучше спросил, что в чемодане, за который тебя сегодня едва не убили.
— Что в чемодане? — послушно повторил Остужев. — Кто на нас напал?
— Роялисты напали. — Штольц громко поприветствовал проходившего мимо них главу австрийской миссии с женой. — Агенты англичан. Я же тебе рассказывал: англичане предоставили убежище претендентам на французский трон. И хотя Россия выступает за скорейшее подавление мятежа, за реставрацию монархии и прежнего, установленного Господом на земле порядка, позволять Англии распоряжаться всем и здесь, на континенте, мы не собираемся. В Париже готовится восстание, мой друг. И если с плохо вооруженными, недисциплинированными санкюлотами из предместий Баррас справился легко, то тут дело посложнее. Центральные районы Парижа населены людьми зажиточными, а где деньги — там и оружие, и профессионалы, умеющие с ним обращаться.
— А при чем здесь наш чемодан? — Остужев припоминал, как мог, слова Ханса. — Чем наш чемодан может помешать восстанию роялистов?
— Да не то чтобы роялистов… — не спеша протянул Штольц и задумался на миг. — Роялисты придут вслед за теми, кто хочет от Конвента перемен, считает его слабым. И правильно считает. Восстанию мы помешать не можем, у них уже все готово, по некоторым нашим сведениям. Наш чемодан, наполненный как документами, так и обыкновенными деньгами, и даже золота там немного есть… Наш чемодан помешает Баррасу сбежать. А когда таким людям бежать некуда, они бьются насмерть, как крыса, зажатая в угол. Вот такие вещи происходят иногда в политике — приходится и платить, и запугивать одновременно подлеца, которого я бы с удовольствием лично пристрелил. Но только он может справиться с волной, которая вот-вот поднимется и снесет весь этот революционный режим, или что тут от него осталось после гибели Робеспьера. Британский ставленник на французском престоле нам не нужен.
Остужев помолчал, мысленно обдумывая услышанное. В этом ему помог бокал вина, который он взял с подноса проходившего мимо лакея. Александр не любил тайные политические игры, но другого способа увидеть мир у него не было, вот и ввязался он в эти дурно пахнущие дела, использовав свою способность к языкам. Правда, Штольцу во Франции, так же как и в Германии, переводчик вовсе не требовался. На должность секретаря легко могли выбрать более опытного человека, в желающих недостатка не было.
— Карл Иванович, мы из Франции поедем куда-то еще? — спросил наугад Остужев. — Мне бы знать, я занялся бы языком заранее.
— Куда-то поедем, если Бог даст, — несколько печально произнес Штольц. — Только как знать куда? Слушай меня, Саша. Мы противостоим попыткам Англии подмять под себя всю Европу. И вот эта вроде бы простая фраза, которую я произнес, — государственный секрет. Понял?
— Ничего не понял, — честно признался Остужев. — Да скажите хоть, кто такой Дюпон, или прикажите не задавать вопросов!
— Не задавай вопросов, — просто ответил Штольц и тут же добавил: — Дюпон — наш друг. Во многих странах у нас есть друзья, противостоящие Англии. И это тоже государственный секрет. Ханс был нашим другом из Пруссии, царство ему небесное.
«Тайная организация! — сообразил наконец Александр. — Международная тайная организация! Масоны? Но их и в Англии хватает, все говорят, что и политика британская ими ведется. Так во что же втравил меня Штольц? А может, и не Штольц, а сам Аракчеев?»
— Эту девочку, Мари, хорошо запомнил? — спросил Карл Иванович. — Далеко пойдет малышка.
— Ее трудно запомнить. Как-то она умеет по-разному выглядеть. Не знаю, как объяснить, но…
— Правильно ты понял. — Штольц шагнул вперед, пожал кому-то руку, обменялся любезностями на немецком и вернулся. — Девка непростая, не зря Дюпон ее при себе держит. Если вдруг заметишь ее где-нибудь рядом, будь начеку и мне сразу сообщи.
— Так Дюпон нам друг или не совсем?
— Ах, Саша! Я же просил тебя не задавать вопросов. Но Дюпон наш друг, это совершенно точно. А вот Мари… С такими, как она, шутки плохи. Дочь аристократов, между прочим, вся семья погибла от якобинцев.
— Она говорила много хорошего о Баррасе! — вспомнил Остужев. — Мне показалось, он для нее авторитет.
— Вот как! — Штольц нахмурился. — Вот, родной, это важно. Это я передам Дюпону, хоть он и сам должен знать. Девочка, совсем еще девочка… Тем она и опасна со своими талантами. Пролезет в любую щель, а потом исчезнет на пустом месте. Опасайся ее. Она не наш человек, а человек Дюпона и, возможно, Барраса. Конечно, Баррас придавил всю эту шайку, кому как не ей его за это любить. Ну вот и Клод!
Дюпон широкими шагами двигался к ним через зал. Он был еще сравнительно молод, Александр дал бы ему лет тридцать пять, но не только рано поседевшие виски заставляли предположить, что Дюпон старше. Имелось в нем нечто, чего Остужев не мог сам себе объяснить. Будто приближался к ним кто-то сошедший со старых картин.
— Карл Иванович, а Дюпон не был прежде охотником или моряком? Есть в нем что-то…
— Да, Клод не на паркете вырос, — оборвал его Штольц. — Ты сам попросил: прикажите мне не задавать вопросов! Я приказал.
— Баррас уходит из зала, — сразу перешел к делу Дюпон, как только оказался рядом. — Идем и мы, встретимся с ним в одной из уютных комнат. Мари позаботится, чтобы нас никто не подслушал.
— Она не в слишком близких отношениях с Богарне? — спросил его Штольц. — Знаешь, Жозефина — женщина приятная, но ветреная.
— Мари по моему приказу понравилась ей. Их многое объединяет, Богарне потеряла мужа во время террора, сама была под арестом. Пожалела девочку… Конечно, Мари несколько привязана к ней, но не настолько, чтобы выдать наши тайны. — Дюпон посмотрел на Остужева. — Ты сказал своему секретарю, что все наши переговоры абсолютно секретны?
— Не сомневайся, Клод, Саше можно доверять всецело. — Штольц положил руку Остужеву на плечо. — Я, конечно, планировал несколько позже ввести его в курс дела, но, видимо, пора. Тем более что Ханса с нами больше нет.
— Тогда идемте, нечего терять время. — Дюпон первым пошел к двери.
— Ты многого еще не знаешь. — Карл Иванович взял Остужева под руку и двинулся следом за французом. — Ничего, постепенно ты поймешь. Главное, верь мне: мы трудимся ради блага России.