Джесси отстала, наверное, у забора. И всё же Живец ожидал её появления, спускаясь по бетону к ручью, закованному в замусоренные набережные, время от времени сменявшимися бурлящими трубами. Чутьё подсказывало: собака рядом.
За поворотом он едва не налетел на испуганно шарахнувшихся в сторону мальчишек, которые что-то пытались выловить из мутной воды.
— Почему не в школе?
— Так рано же ещё...
— Карты давайте!
— Дяденька... — дежурно скуксились оба искателя приключений. — У нас плеер упал, там... Мы думали, его сюда вынесло, и...
— Какой ещё плеер! Не знаете, что на улицах творится?! Я вот по утрам не сплю, чтобы гонять таких, как вы. Скажите спасибо, что сейчас же с вашими родителями не связался. Марш отсюда! — Дмитрий картинно указал пацанам дорогу и увидел появившуюся из-за поворота Джесси. — Собаку мою в воду не столкните!
Мальчишки мгновенно отправились в указанном направлении. Эти будут молчать, Живец не сомневался — родители вмиг лишат их всякой свободы, если узнают, куда забредают их чада. Дмитрий прошёл ещё несколько шагов и оказался в тени вибрирующей от множества машин эстакады.
— Вот здесь, Джесси, — сказал он и забрался выше по бетонному склону. — Видишь, трещина. А в трещине пакет... А в пакете другая одежда, пистолет и мой завтрак. Отвернёшься, пока я буду переодеваться?
Джесси смотрела молча, изо всех сил задрав голову. Ей это было тяжело, слюнявый подбородок чуть подрагивал. Дмитрий надел серый комбинезон, отметив про себя, что у Даниловой был почти такой же. Два пистолета — явный перебор, но не выбрасывать же лишний, пусть даже это и самоделка. Возвращаться к этому случайному тайнику уже нельзя.
— У меня их пять, вот таких. — Живец спустился к чуть отступившей Джесси, распаковал и откусил галету. — В Химках есть, в Люберцах, в Медведково, в Гольянове и здесь. Я всегда стараюсь держать вот такие мелкие схроны ближе к центру. И знаешь что? Никогда ни один из них не был кем-то найден. Хотя казалось бы... Но кто будет искать? Вот такие пацаны? Детей мало, и, как правило, за ними неплохо приглядывают. Крысы? Бродягам здесь неинтересно, поживы нет. Видишь — только пачки из-под сигарет, что из машин всякая мразь кидает. Будешь? Попробуй.
Живец кинул собаке остаток галет, но та лишь отступила ещё на шаг, даже не понюхав угощение. Не было сил убить ее, что-то не складывалось...
— Не хочешь? Зря. Ты теперь много обо мне знаешь, а рассказать никому не сможешь. Обидно? Если обидно, то проваливай.
Он пошёл дальше и вскоре, вскарабкавшись по заросшему травой косогору, выбрался к шоссе. Пробежав метров двести по краю дороги под сопровождение раздражённых гудков, Дмитрий перемахнул через ограждение и оказался на пешеходной улочке. Людей становилось всё больше. Ещё немного — и можно будет чувствовать себя в полной безопасности.
Джесси догнала его минут через пятнадцать. Каким образом ей удалось повторить путь Живца, было совершенно непонятно.
— Сейчас будем долго идти. Пешком, Джесси, доверять можно только своим двоим. А потом... потом, наверное, надо будет что-то решать на твой счёт. Вот только я должен присесть...
Голова закружилась, фигуры прохожих вытянулись, наклонились к земле. Живец успел выбросить вперед руку и не ударился об асфальт, но опереться на неё не вышло, перед глазами оказалось небо. Он услышал обеспокоенный голос, кажется, женский, да, конечно женский, но главное, чтобы Джесси не загрызла его сейчас, когда он уже ничего не чувствует. Проклятые сны!
* * *
Она проснулась рано, когда солнечные лучи ещё только-только начали проникать в комнату. Сергей негромко похрапывал, запрокинув голову и свесив с кровати руку. Тихонько перебравшись через него, Данилова прошла в кухню, налила себе молока и уселась на подоконник.
Ей хотелось просто смотреть на пустую в этот час реку и слушать негромко бормочущую «тарелочку», настроенную на новостной канал. Она не вникала в слова диктора, заранее зная, что ничего интересного он не скажет. И правильно — зачем тревожить жителей? Всё равно они ничего сделать не могут. Так же, как и простой патрульный или даже капитан оперативной части Седьмого Особого отдела. Знание нужно только тем, кто может им распорядиться.
И вот теперь кое-какое знание есть у Наташи. Завтра надо идти под землю, в тоннели... Она прекрасно их помнила, год назад весь отдел буквально не вылезал оттуда. Старое, заброшенное метро, частью залитое бетоном, частью затопленное водой. Множество ходов, прорытых крысами, целые катакомбы. Подвалы, рукотворные пещеры прямо под фундаментами домов, множество нор к коллекторам. Если даже всю полицию освободить от несения службы и отправить туда, вряд ли удастся вычистить эти сточные канавы полностью.
Неужели под каждым крупным городом существует такая мерзость?.. Наташа допила молоко, собралась идти в ванную, и тут запищал браслет, высветив имя подполковника. Браслет с вечера лежал на тумбочке у кровати, и, чтобы не тревожить Сергея, хозяйка побежала в гостиную, к компьютеру, ответила на вызов. Появившийся на экране Тофик шевельнул бровями — не ожидал, что Данилова отзовётся в видеорежиме.
— Уже не спишь? Зато, как вижу, только что проснулась.
— Да ладно, не язви.
Наташа приняла вызов, приблизив лицо к камере, но узнала Тофика и, не стесняясь наготы, отошла, не спеша завернулась в покрывало с кушетки.
— И не собирался, Наташка, не до того. Мы нашли убежище крыс, тех самых, наших. Твари скрывались в магазинчике, возле самого парка.
— Ты уж совсем о них как-то... Будто и не люди. Они, конечно, успели уйти, да?
— Ушли перед рассветом, и жена хозяина сразу связалась с нами, — уточнил Тофик. — Она единственная, кому удалось выжить.
— Не поняла... — Наташа потрясла головой, прогоняя остатки сна. — Постой! Ты же говорил, что ещё в первую ночь все дома проверили!
— Всё очень просто, — ухмыльнулся подполковник и исчез с экрана. Вместо него появился двухэтажный домик. — Вот он, частный магазинчик в отдельно стоящем здании, прямо через дорогу от парка. Называется «Мансур», торгует продуктами и всякой мелочёвкой, хозяин неоднократно привлекался за нарушение талонного режима, но, на своё несчастье, лицензию сохранил.
Магазин как магазин. Первый этаж поделен пополам между торговым залом и складскими помещениями. Теперь витрины разбиты, но товары почти не тронуты, на полу тёмное пятно... Тофик демонстрировал ей оперативную съёмку, время от времени пропуская большие куски. Вот лестница, на стене рисунок.
— Обрати внимание!
На рисунке бросился в глаза некий предмет, в котором благодаря четырём кругам по углам можно было угадать «Ниву». Рядом в клочки разрывает человека, видимо, от взрыва, обозначенного чем-то вроде неровной звезды. В углу длинноволосая и грудастая женщина, совсем не похожая на сержанта Чачаву. Кто-то огромным, в рост человека, ножом режет ей горло. Он высок, лоб перечеркивает красная линия.