– Ой! – воскликнула Маша.
Журналист поднял вверх указательный палец, показывая, что его рассказ еще не завершен.
– Впрочем, пострадала не сама миссис Фишер, а лишь ее платье. Но главные события продолжились чуть в стороне от этого платья. Бравый казак быстро, как и подобает военному, скрутил преступника. Все!
Мистер Фрейзер рассказывал безо всякого намека на шутки, но чрезмерная серьезность его тона придавала рассказу юмористический характер и заставила нас несколько раз хихикнуть, а в конце мы даже немного похлопали.
– Очень коротко, но будто бы сама все видела, – восхитилась Маша. – Большое спасибо!
– Не стоит благодарности, – ответил рассказчик, но слегка поклонился.
И потянулся за своей газетой. Я еще до этого успела увидеть, что это было «Сибирское обозрение» четырехдневной давности. Видимо, она была куплена англичанином в Иркутске в день отъезда из него. На этом мой интерес к ней был бы исчерпан, не мелькни у меня перед глазами заголовок на первой странице: «Подробности Шанхайской трагедии».
– Мистер Фрейзер, вы позволите взглянуть на эту заметку? – попросила я журналиста, и он протянул газету мне.
– Вас, как всегда, особо интересуют криминальные хроники?
Я рассеянно кивнула в ответ и не стала объяснять, что еще сегодня днем, до получения телеграммы, а может, и пять минут назад, пока я о ней не вспомнила, меня бы эта хроника ничуть не заинтересовала.
«Мы уже сообщали нашим читателям об этом трагическом происшествии, но считаем необходимым повторить некоторые детали, чтобы освежить их в памяти. Ровно две недели тому назад в Шанхае, в помещении местного отделения Русско-Китайского банка был убит управляющий этим отделением г-н Поляков. Сколь бы трагично ни выглядело это происшествие само по себе, но одной гибелью управляющего оно еще не было завершено. На том же месте были найдены убитыми еще три человека. Один из них изначально подозревался – а сегодня это твердо установлено следствием – в убийстве г-на Полякова. Тот был застрелен из револьвера в голову, а револьвер, послуживший орудием преступления, оказался в руке этого подозреваемого. Двое других, скорее всего, были его сообщниками. Оба они были убиты холодным оружием, скорее всего кинжалом, третий бандит оказался застрелен самим г-ном Поляковым.
Наш корреспондент сообщил, что следствие еще в первые часы вышло на человека, одним из последних видевшего живым г-на Полякова. К огромному сожалению, его показания не дали ни малейшей ниточки для расследования. Поскольку сам этот человек ни в чем не подозревается, неоднократно встречался с г-ном Поляковым по служебным делам и имеет отменную репутацию, то он был тут же отпущен, и ему было разрешено выехать в полном соответствии с его планами. Свое имя он просил не называть, и мы этого не делаем.
Второй новостью является то, что полиция пришла к мнению о том, что преступники, совершившие убийство, сами были убиты слугой управляющего банком. Он не успел вмешаться заблаговременно, но отомстил убийцам за смерть хозяина. После чего скрылся, что нам кажется совершенно понятным.
Самой последней новостью об этом событии является установленный непосредственно нашим корреспондентом факт, что слугой у г-на Полякова служил немой китаец примерно тридцати пяти – сорока лет от роду.
Мы и в дальнейшем собираемся держать вас в курсе всех событий».
Я вернула газету хозяину. На первый взгляд вряд ли описанные в ней события имеют отношение к событиям в нашем поезде. Но есть несколько совпадений. Первое совпадение – место. Шанхай, который упоминается и в телеграмме, и в газете. Второе – время. Если господин Соболев все же бывал в Шанхае, как я о том сама же и полагала, то он мог быть в это самое время, успеть вернуться в Томск, а затем вместе с нами выехать из Томска. То есть вполне мог быть тем человеком, который встречался с убитым господином Поляковым по служебным делам. В конце концов, они оба банкиры. И если господин Соболев оказался причастен к шанхайским событиям несколько больше, чем полагает тамошняя полиция, то его смерть окончательно перестает казаться случайностью.
– Даша, вы что, уснули? – возмутилась Маша. – Я вас уже тормошить вынуждена.
– Извините, задумалась.
– А где вы научились так пепельницы кидать?
От такого вопроса мы с мистером Фрейзером расхохотались в голос. Маша обиделась, но тут же перестала дуться:
– Вы, Даша, в самом деле, идите уже спать, а то от вас толку никакого. Только не думайте, что отвертелись от меня, я вас еще завтра порасспрашиваю.
В нашем вагоне было тихо-тихо. Ни из одного купе не доносилось ни звука. Похоже, плавный ход вагонов быстро убаюкивал пассажиров. Наверное, Маша права, и мне тоже стоит ложиться спать. Вот и дверью ошиблась. То есть не ошиблась, попыталась войти в ту, которая за эти дни стала своей, да забыла, что временно нас переселили. Соседняя дверь оказалась незапертой, дедушка ждал меня с книгой в руках. Я повернула защелку на двери и стала укладываться.
Дедушка поправил лампу, чтобы свет мне не мешал.
Забравшись в свою постель на верхней полке, я попробовала еще раз восстановить ход своих мыслей, но сбилась сначала на смешной вопрос Маши про метание пепельниц, потом вспомнила о еще более смешной уверенности Софьи Яковлевны, что на нее пытались напасть с целью ограбления. Потом мне непонятно от чего стало приятно, что она села в поезд не в Иркутске, а в Красноярске. Не сказала бы, что Софья Яковлевна была приятной особой, скорее наоборот, но мне бы не хотелось, чтобы она числилась среди подозреваемых. После сегодняшних событий я для самой себя исключила из этого списка и есаула, уж больно много нужно придумать всяких «если», чтобы он мог оказаться убийцей. Да мне просто в это не верилось. Я мысленно перебрала всех пассажиров и не нашла среди них ни одной мало-мальски подходящей на роль преступника кандидатуры. Тут у меня в голове вновь завертелся Шанхай, но я ничего не успела додумать и задремала.
Почти в тот же миг, как я закрыла глаза, – во всяком случае, мне так показалось – дедушка вдруг вскочил, схватил меня в охапку вместе с одеялом и, прохрипев сквозь зубы «Не дыши!», выволок меня из купе, словно тюк какой. В коридоре было по-прежнему пусто и очень тихо. От этого дыхание дедушки казалось особенно громким. Я осторожно высвободилась из его объятий и сползла на пол.
– Дверь… не подходи, – сказал дедушка и закашлялся.
Из-за нашей двери тянуло чем-то едким, и я, дотянувшись насколько можно издалека, захлопнула ее ногой. И только после этого позволила себе вздохнуть. Дедушка откашлялся и смог сказать несколько слов:
– Нам через скважину какую-то ядовитую дрянь влили.
– Ты как себя чувствуешь?
– Уж не знаю как, но я сразу сообразил, в чем дело, и дышать перестал. Самую малость вдохнул, и то в горле запершило, как песка глотнул.
Я открыла окно, в коридор ворвался свежий ночной воздух. Мы стояли и стояли на одном месте. Молча, потому как в голову ничего не лезло.