– Скажите, пожалуйста, а у нашего официанта какая фамилия, а то мне кажется, что и он Скьяволе? – спросил Петя.
– Вы угадали. Он тоже Скьяволе и приходится мне… Сейчас.
Комиссар достал блокнот и, полистав, прочитал по-русски:
– Седьмая вода на киселе!
– Близкое родство! – согласился Петя.
– Скажу по секрету, что Скьяволе тут человек двадцать. И мне от них хлопот и пользы достается примерно поровну. Но продолжим. Узнав утром об убийстве часовщика, я сильно удивился. А вот увидев вас там же, уже не удивлялся, хотя и сделал вид, что очень удивлен.
– Очень талантливо сделали вид!
– Мерси, мадемуазель. Но не нужно никакого таланта или даже просто опыта сыщика, чтобы понять – вы как-то связаны с этим делом. Скорее всего вы что-то знаете о часовщике, и я очень хочу, чтобы вы мне об этом рассказали. Мне бы хотелось завоевать ваше доверие, поэтому я для начала, не требуя ничего взамен, готов ответить на любые ваши вопросы.
– Вы что-то предприняли в связи с тем, что в номере графа, возможно, побывал посторонний?
– Предпринимаю. Вчера для этого не было повода, а сегодня мои люди допрашивают всех служащих отеля. Но полагаю, можно заранее с уверенностью сказать, что их кто-то расспрашивал и кто-то из них проболтался о том, что, на их взгляд, никакой тайны из себя не представляло.
– Как и когда убили месье Клода Севинье?
– Предположительно он был убит вчера между восемью часами вечера и полуночью.
– Странно, ведь после пяти он уходит домой, и, следовательно, его должны были застать в мастерской до этого времени.
– Я тоже так думаю, мадемуазель. Предполагаю, что убийцы проникли к нему за несколько минут до закрытия мастерской, чтобы иметь возможность сразу запереть за собой двери, не вызывая этим недоуменных взглядов соседей и просто прохожих. А потом они, прежде чем убить, пытали месье Севинье. Вот на это им понадобилось немало времени.
– Да отчего же он сразу не сказал того, о чем его спрашивали? – воскликнул Петя.
– Он был старым и мудрым человеком. И понял, что в живых его не оставят, вот и тянул время в надежде… в надежде неизвестно на что. Но это лишь мои предположения.
– И мы не можем с уверенностью говорить, – сказала я, – сдался он под пытками или сохранил чужой, ненужный ему секрет, в конечном счете стоивший ему жизни.
– И это справедливо, не знаем. Но что это был за секрет? Возможно, это поможет нам в расследовании…
– Месье Людовик, мы вам полностью доверяем, – решилась я ответить правду. – Но есть одно существенное препятствие. Граф Никитин был убит в Лондоне. В его смерти обвиняют человека, который этого не совершал. А человек этот не имеет возможности назвать имя того, кто имеет к убийству графа самое непосредственное отношение, так как тот угрожал жизни близкого ему человека. И сейчас мы убедились, что его опасения весьма обоснованны.
– Так, так, так… Как я понимаю, вам это имя было названо, и вы очень боитесь, что, узнав его, я стану искать именно этого преступника, о чем он, несомненно, вскоре догадается или, что не исключено, достоверно узнает и может пойти на то, чтобы исполнить свои угрозы в отношении непричастного к делу и, следовательно, невинного человека? Уф!
Комиссар Лагранж задумался. Генрих Наваррский тем временем счел своим долгом забраться поочередно на Петю, затем на меня, обнюхать нас, напросился, чтобы я его погладила и, удовлетворившись этим, вернулся через стол к своему хозяину и юркнул к нему за пазуху. И зашевелился там, устраиваясь поудобнее. Со стороны это смотрелось очень забавно, но нам сейчас было не до улыбок. Мы вновь оказались в гуще слишком печальных событий.
– Помимо всего прочего вы, несомненно, связаны и словом, – пробормотал убежденно комиссар и вновь погрузился в раздумья, сморщив не только лоб, но и нос. И это тоже могло бы при других обстоятельствах показаться нам комичным. – Хорошо! – наконец вымолвил он. – Я не стану вас спрашивать это имя. Ну а про сейф вы мне можете рассказать?
– Полагаю, что можем.
Мы рассказали все, что знали об этом злополучном ящике, о двукратной пропаже ключей от него, о странном ремонте, для которого потребовалась часовая мастерская.
– Э-м-м… последнее не столь уж странно. Как мне кажется, я о сейфах знаю чуть больше, чем вы, и могу сказать достаточно уверенно, что сейф графа имел секрет. То есть основная его часть была устроена достаточно просто, хотя наверняка надежно. Но внутри был тайник, о котором покойный граф даже своему секретарю не сообщал. И скорее всего открывался тот тайник не ключом, а неким механическим приспособлением, возможно, схожим с часовым. Это понять можно. А вот для каких таких ценностей он предназначался – это вопрос первостепенной важности! Или вы думаете иначе?
– Нет, мы именно так и думаем, – согласился с доводами комиссара Петя. – Оттого мы и стремились найти часовщика, надеясь, что он сможет хоть как-то прояснить дело.
– И того человека, имя которого вы не желаете произносить при мне, вы искать не перестанете! – уверенно произнес комиссар Лагранж. – Думаю, нет смысла предупреждать вас о грозящей опасности.
– Мы прекрасно ее сознаем и постараемся не лезть в передряги, – пообещал Петя.
– Эх, мне бы запретить вам лезть вообще куда бы то ни было! Но ведь вы не послушаетесь. Приставить к вам филеров, что ли? Или того лучше найти предлог и запереть в камере?
– А отчего вы так легко отказались от попытки выяснить имя того преступника? – не поддержала я шутки комиссара.
– Потому что надеюсь уже сегодня узнать его самостоятельно.
– Можно спросить как?
– Спросить можно, но это тайна следствия, – ответил месье Людовик, и было непонятно, шутит он или говорит всерьез. – Впрочем, какие от вас могут быть тайны? Вы и сами уже догадались, судя по блеску в глазах?
– Вы, вероятно, – осторожно начал Петя, – что-то знаете о тех, кто совершил убийство месье Севинье.
– Уже очень хорошо. О «тех», а не о «том»! Но продолжайте.
– Возможно, – продолжила я, – по оставленным уликам вы уже сейчас можете достаточно точно назвать исполнителей преступления, – продолжила делать предположения я, – и скорее всего они из числа известных вам уголовных личностей. И если вам удастся их схватить…
– Или хотя бы одного из них! – счел нужным поправить меня Петя.
– И это справедливо! – согласился комиссар, не дав договорить ни мне, ни Пете, оттого что и так все было ясно. – Так вот, после того как я схвачу хотя бы одного из них, я почти наверняка узнаю имя заказчика этого преступления.
– Получается, что все, кто был в мастерской, вам известны, и вы полагаете, что ни один из них не способен был сам устроить это дело?
– Вы предельно логичны! Хотя известны мне не все. Но я соглашусь с тем, что по ряду признаков и улик я уже узнаю́ кое-кого из числа зарекомендовавших себя перед полицией весьма дерзкими, но туповатыми созданиями. И с чего бы им пытать часовщика? До его банковского сейфа им все равно не добраться, а все остальные ценности они и так спокойно забрали. Даже сейф взломали, где хранились дорогие часы, сданные в ремонт. Кстати, зря взломали. Судя по журналу, в который часовщик записывал все, что ему приносили для ремонта, сейф был либо пуст, либо там лежало что-то малоценное, не стоящее таких усилий. Что бы там он сам про это ни говорил, а дела у месье Севинье на окраине шли не столь блестяще, как в центре. Там от клиентов отбоя не было. Правда, он скорее всего от избытка клиентов и сбежал. Возраст, знаете ли…