– Можешь угрожать, сколько душе угодно! – Дюпон на этот раз смолчал, и Лемье продолжил разговор с нами: – И раз уж мы пообещали друг другу удовлетворить наше любопытство, то позвольте вам, месье, и вам, мадемуазель, задать вопросик: что у вас такое есть и с чего вы решили, что оно меня интересует?
Этот вопрос мы ждали, ведь именно из-за того, что Дюпон распускал подобные слухи, мы здесь и оказались, и отвечать на него должен был Петя.
– Ну так нам прекрасно известно, – сказал он вполголоса, – что в Лондоне воришка из дома графа украл фальшивое ожерелье.
– А вы желаете предложить мне настоящее? Как вам не обидно будет это услышать – оно меня совершенно не интересует.
– Мы догадались об этом, – кивнул Петя и все так же негромко и без эмоций в голосе продолжил: – А еще догадались, что вас больше интересовал сам сейф. Настолько интересовал, что вы лично проникли в покои графа Никитина и убили его. Вот только неясно зачем?
– Что вам неясно?
– Зачем вам убивать было? – развел руками Петя, словно этот вопрос имел для него абсолютно умозрительное значение.
Бельгиец крепко задумался, скорее всего над тем, как нужно ему отвечать и что, но сказал:
– Хорошо, отвечу, чтобы заслужить и вашу откровенность. К тому же я вам обещал удовлетворить ваше любопытство. Да и то, что вы услышите, ничего вам не даст. Я действительно проник в дом, но сейф оказался пуст. Мне захотелось порасспросить русского графа о том, где же его содержимое. Я уж говорил вам, что любопытен? Вот из чистого любопытства я и решил с ним побеседовать. Достал нож, сел на край кровати, приставил нож к груди и тронул старика за плечо. Он вскочил слишком резко, и нож воткнулся ему в грудь. Не стану врать, рана вышла пустяковая. Но я был уже в таком бешенстве, что не сумел сдержать себя и воткнул нож ему прямо в сердце.
– Охотно верим, что вы пребывали в бешенстве! – согласился с таким объяснением Петя. – Сколько попыток вы предприняли, чтобы добраться до сейфа? Три, четыре или все десять? Тут, несомненно, можно взбеситься. К тому же вы были убеждены, что ничего от графа не добьетесь, да и вообще потеряли надежду найти то, что вам нужно!
– А что же вы свою помощницу не предупредили, что и ей нужно скрыться? – спросила я, имея в виду экономку графа.
– Какую помощницу? – весьма убедительно удивился Лемье. – Не было у меня никакой помощницы.
– А кто же вас в дом впустил?
– Мадемуазель полагает, что для меня является проблемой проникнуть в чей-либо дом?
Я промолчала, слишком меня удивил такой ответ.
– Ладно! Вернемся к моему вопросу, на который вы так и не ответили. Что же мне было нужно, если это не ожерелье?
– То, что хранилось в потайном отделении сейфа. Кстати, ожерелье тоже было там.
Тут Умник пришел в настоящее замешательство, настолько он был уверен, что раз он сам о потайном отделении догадался или узнал совсем недавно, то никому другому об этом догадаться было не суждено.
– И что там было, кроме ожерелья? – чуть хрипло спросил он.
– То, что, в отличие от ожерелья, нам некому, кроме вас, предложить.
– Ох, как вы изворотливы, месье! – пожурил Петю Умник. – Как ловко увиливаете! Я же прошу дать прямой ответ! Иначе наш разговор на этом и завершится.
– Хорошо, месье, – успокоил его Петя, – не переживайте так сильно. Только стоит ли нам давать прямой ответ при посторонних?
Умник опять задумался, даже вышел из своего логова по ту сторону внушительного письменного стола, в данных обстоятельствах вполне сравнимого с крепостной стеной или редутом [59] , и прошелся по комнате. Признаться в убийстве при таких же убийцах, как он сам, и впрямь было для него ерундой, скорее всего убийство это не было первым в его преступной карьере. Но мы очень верно рассчитали, что настоящий его интерес был не в том, чтобы похитить ожерелье, а в чем-то другом. И при всей своей осторожности он раз за разом делал попытки добраться до нужной ему вещи. Вот очень дорогое ожерелье он легко выкинул из головы, я охотно ему верю, что оно его не интересует, разве что мы принесем его ему сами и отдадим даром. Выходило по всему, что интерес к этой неведомой нам вещи не его личный, а чей-то еще. И этот кто-то имеет над Огюстом Лемье немалую власть, чтобы требовать с него, приказывать ему, и Умник должен бояться этого неизвестного так, как не боится ничего и никого.
– Вышли вон! Да не за дверь, а из дома! – приказал Умник своим помощникам.
– Но…
– Ты думаешь, я не справлюсь с тремя безоружными малолетками, одна из которых девчонка?
Тем не менее и вопреки своим словам он счел за благо вернуться на свое место и достать из ящика стола револьвер. Я скосила глаза на Дюпона, тот еле заметно и с видимым облегчением на лице кивнул.
Бельгиец не стал держать револьвер в руке, что выглядело бы проявлением опасений в наш адрес, а он их сам только что отмел, посчитал, что можно его положить на стол, видимо, поддержать фасон перед подчиненными и в этой ситуации полагал нелишним.
Луи и второй бандит скрылись за дверью, все оставшиеся прислушались к их шагам и к звуку открываемой уличной двери.
– Итак?
– Там были бумаги, – уверенно сказала я, хотя никакой уверенности у меня не было.
– Что за бумаги?
– Кажется, чертежи и какие-то пояснения к ним. Впрочем, там были и другие бумаги, письма, листки из блокнотов, – самозабвенно стала врать я, видя, что попала в яблочко. Возможно и скорее всего, содержание пакета с бумагами и не было в точности известно Умнику, но нечто похожее он ожидал от нас услышать.
– Да, неожиданно, – проговорил Умник с легкой иронией. – Теперь мне кажется, что у нас имеется и еще один предмет для разговора: цена нашей сделки. Сколько вы хотите получить за эти бумаги?
– Если вы объясните нам, кто заказал вам их похищение, мы сможем определиться с ценой.
Ох как мне хотелось добавить: все равно вы же не оставите нас в живых, так удовлетворите наше чистое и бескорыстное любопытство!
– Хорошо, – легко согласился Умник, – но ответьте мне на мой вопрос, и я отвечу на ваш. Бумаги у вас при себе?
– Вы о нас настолько плохо думаете? – укорила я его. – К тому же нас обыскали.
– Я не это имел в виду! Они здесь, в городе, или?..
– Они здесь, более того, вы легко их сможете забрать. Предварительно рассчитавшись с нами.
А вот интересно, подумала я, он сделает вид, что платит, или станет нас пытать? Скорее первое, а то чего ради ему затевать весь этот разговор о цене. Да так оно и проще, и быстрее – отдал деньги, взял деньги обратно с неподвижных тел. Ну и каких-то неожиданностей с нашей стороны он должен опасаться, не зря же мы…